– За жизнь.
Водка пошла с трудом. Закусывать было нечем, мандарины кончились.
– С тех пор у меня от мандаринов все чешется.
Мы помолчали.
– А может, это была та роща, из которой твои знакомые мандарины присылали? – Подумал вслух Витька.
– Может, и та. Они грузины были. Когда заваруха началась, мы с ними связь потеряли.
Подул ветер. Стало смеркаться. Проехала патрульная машина. Нас не заметили.
– У тебя уже чешется? – спросил Витька.
– Неа. А у тебя?
– И у меня не чешется.
– Может, прошло…
Зайчик, который живет под снегом
В новостях сообщали об успешно проведенной контртеррористической операции. Настроение у населения было приподнятое. Стоял солнечный сентябрь.
Мы с Витькой пили вино и болтались по переулкам среди самой дорогой недвижимости нашего города. Солнце жарило особенно усердно, и к обеду мы порядком напились. Захотелось отлить. Нырнув в первую попавшуюся арку, мы оказались в тихом, безмятежном дворике. Пятна света красиво лежали на асфальте, вокруг не было ни души.
Встав возле мусорных баков, мы расстегнулись. «Удивительно, – подумал я, – как мало надо двадцатилетнему парню для счастья – отлить в хорошей компании». Я посмотрел на Витьку глазами, полными крепкой мужской дружбы. Он ответил мне тем же, и мы принялись соревноваться, у кого длиннее струя. Каждый попеременно лидировал, и никто не хотел уступать. Силы были почти равны, но в какой-то момент мне удалось вырвать инициативу. Я отошел от мусорного бака почти на метр, мне уже померещились охапки роз и венок триумфатора, но тут сбоку послышался шорох и мелькнуло что-то белое.
В детстве я читал, что у сибирских охотников сильно развито боковое зрение. На меня этот факт произвел глубочайшее впечатление, и с тех пор я постоянно проверяю свое боковое зрение. Мне всегда казалось, что боковое зрение у меня отличное. Не знаю уж, могу ли я соревноваться с сибирскими охотниками в дальности струи, но в зоркости бокового зрения точно могу. Итак, мое боковое зрение подало тревожный сигнал. Рядом запарковался белый «Мерседес». «Прямо как в песне «ах Черное ты море, ах белый “Мерседес”», – подумал я. Моря, правда, не было, но его вполне могли заменить два бурных потока, рассекающих двор пополам.
Из «Мерседеса» вышли холеный мужчина и нежненькая мадам с загорелыми лодыжками и на высоких каблуках. Мы с Витькой затряслись от немого смеха, потоки забурлили пуще прежнего, запенились, соединились где-то в арке и понеслись бурной рекой в пере– улок.
Мужчина нажал на кнопку центрального замка, «Мерседес» послушно пикнул и уснул. Мадам на цыпочках перескочила Витькин поток, потопталась на островке, перемахнула через мой и брезгливо зацокала к подъезду. Мужчина шагал смелее, но об осторожности тоже не забывал. Мы добродушно смеялись и читали их мысли: «Ну и страна!»
Года через два мы сидели на ступеньках бульварного променада в том же районе. Была замечательная погода, которая длится только несколько дней в апреле. По радио сообщали, что очередная контртеррористическая операция завершилась успешно, мы отмечали новые ярко-оранжевые штаны Антохи. Я приобрел эти штаны в феврале за пятьсот рублей, но после парочки презрительных замечаний моей тогдашней подружки стал себя в них чувствовать неуверенно. Тут Антоха выразил желание штаны купить. Я с радостью провернул сделку, и теперь он угощал нас с Витькой в честь удачной покупки.
Для начала мы выпили бутылку белого. Потом Витька пошел за второй, но вернулся сразу с двумя. Продавщица ошиблась и дала ему две бутылки по цене одной. Когда последняя опустела и звякнула вниз по ступенькам, мы заметили по другую сторону улицы большое здание белого цвета. К стенам здания лепились скульптуры из пластмассы, имитирующей бронзу, у подножия кучковались киоски с хот-догами, в золотых куполах здания плавилось богатое солнце нашего города. Как обнаружилось впоследствии, нас одновременно посетила одна и та же мысль: «Мы, рожденные в этом городе, никогда не видели данное знаменитое сооружение изнутри». Сказано – сделано. Не сговариваясь, мы перебежали поток машин, оправили одежду и ринулись в двери. Я на всякий случай нацепил темные очки, чтобы не пугать своим нетрезвым взглядом набожную публику.
Интерьер поразил нас разноцветными росписями, величественными сводами и всеобщей чистотой. Я даже снял очки, тем более что набожной публики под сводами не оказалось. Налюбовавшись вдоволь, мы вышли на свежий воздух и направились к реке. По пути к набережной, примерно в том месте, где, судя по старинным фотографиям, раньше стоял памятник императору, мне приспичило. Выбор был невелик – урна возле вентиляционной вытяжки, замаскированной под часовню.