Как ни странно, Анфилада Львовна не спешила дать выход эмоциям.
— Так Виталик знает, — неожиданно для меня возразила старушка.
— Повторите еще раз, пожалуйста, — попросила я снова, — возможно, вы о чем-то не упомянули, пропустили нечто важное.
Она неторопливо передвинула сахарницу, блюдо с пирожными. Результат, видимо, не удовлетворил — снова стала перемещать их. Помешала чай, посмотрела в окно, поправила воротничок у блузки и, наконец, произнесла:
— Это не очень большие были работы. Висели у меня в гостиной.
Этими сведениями она и ограничилась, занялась рассматриванием узора на скатерти. Повисла нехарактерная для нашей встречи пауза. Видимо, к этому она не хотела прибавить ничего.
— А когда они пропали? — не отступала я в свою очередь.
— Неделю назад. Пришла из магазина, смотрю: их нет. Я сразу увидела. На обоях два ярких пятна выделяются. Вокруг-то выгорело, а они так и бросаются в глаза.
— Больше ничего не взяли?
— Не взяли. Ни Мане, ни Писсарро, ни Куинджи, ни Левитана, ни Бакста… — с задумчивым видом перечисляла Анфилада, чье внимание привлекла теперь чайная ложка, безусловно, достойный объект для изучения, но не настолько же, чтобы забыть о краже.
— А посмотреть можно? — прервала я очередное молчание.
— Конечно, моя дорогая, пойдемте. Я вам все покажу.
Вновь обретя прежнюю живость, старушка бодро вскочила и повела меня в комнату. Я с любопытством пошла за ней.
Вид комнаты, завешанной картинами, поверг меня в мгновенный шок. Я с трудом пришла в себя от изумления.
Ну и квартира! Просто музей. Разве такое может быть? Что это? Подделки?
— Все подлинники, — ответила на мои мысли старушка.
Она не ясновидящая? То у двери дежурит, то мои мысли читает.
Как же могло сохраниться такое богатство? Не понимаю.
— Одно время все в кладовке за разными вещами лежало, боялись показать, — вновь пояснила Анфилада Львовна, — время тогда такое было, сами понимаете.
Определенно она ясновидящая.
И имя Галерея ей подошло бы куда больше. Этого добра хватит на галерею средних размеров. Краем глаза я увидела продолжение экспозиции в другой комнате.
Я не спеша рассматривала одну работу за другой, не веря, что вижу такое.
Снова повеселев, хозяйка рассказала историю каждой из картин, которые были крайне увлекательны. Что бы там ни было, но теперь мне совсем не хотелось уходить.
Строчки Николая Заболоцкого сами собой пришли на ум:
Мы переходили от картины к картине, от одного шедевра к другому.
Голова у меня шла кругом. Кто бы мог подумать, что в обычной московской квартире за неприметной дверью хранятся такие сокровища! Удивляюсь только, почему грабители унесли всего две картины. Я бы не смогла из этого обилия выбрать наиболее привлекательные. Мне нравились все. Особенно мирискусники. Никогда раньше не видела так запросто в квартире Бакста, Бенуа, Лансере. При желании могла бы даже прикоснуться к ним, рассмотреть каждый мазок. В коллекции практически не было случайных работ. И я почти не дыша смотрела на них. Почему же взяли только две? Непонятно. Спешили, не хотели привлекать внимания? Должна быть какая-то причина.
Мы вошли в гостиную, где ярко синими пятнами выделялись два прямоугольника от исчезнувших работ. Один в углу, другой над комодом, тоже, надо сказать, вполне антикварным.
Когда довольно интересная экскурсия была закончена, я спросила:
— Анфилада Львовна, вы не боитесь жить в такой квартире? Ведь этому же цены нет.
— Да что вы, деточка. У нас ведь и сигнализация подведена, и решетки на окнах. В подъезде кодовый замок.
Да, еще мы открываем двери, не спрашивая, любому, кто позвонит.
— Почему же эта сигнализация не сработала, когда в квартиру проникли воры?
Анфилада Львовна как-то смутилась, расстроилась, стала переставлять вещички теперь уже на комоде.