— Обязательно, пойду выполнять свои тяжелые обязанности.
— Не переутомляйся, — с серьезностью посоветовал он.
— Постараюсь.
Ни в какой театр на самом деле мы сегодня не собирались, а отправились гулять всего лишь в ближайший парк.
Мы почти вышли из квартиры, когда зазвонил телефон. Я вернулась и взяла трубку:
— Алло.
— Это Наташа?
— Да.
— Вы просили нашего общего знакомого Николая устроить нам встречу.
— Да, — обрадовалась я, — по поводу картин.
— Именно, — он понизил голос, — только это нетелефонный разговор.
— Мы могли бы с вами встретиться? Скажите, где и когда?
— Мне было бы удобно завтра, в полдень в ЦПКиО имени Горького.
— Замечательно. Мне это тоже подходит. Как мы узнаем друг друга?
— Я сам подойду. Николай описал вас. В чем вы будете?
На минуту я замешкалась.
— В синем платье и с белой сумкой.
— Тогда до завтра.
— А как вас зовут? — вдогонку крикнула я.
Он не успел положить трубку:
— Зовите меня Федор Иванович.
Короткие гудки.
Никакой он не Федор Иванович, это ясно, но к чему подобная конспирация?
Неважно. Радует, что он позвонил и этот день, как выяснилось, не прошел зря. Расследование движется, пока в неясном направлении. Хочется верить, что-нибудь полезное я узнаю от этого засекреченного человека. А пока буду развлекать гостей-родственников.
На следующий день около двенадцати я была у входа в Нескучный сад.
Стояла по-прежнему невыносимая жара. Солнце раскаленным шаром висело над головой, ни дуновения ветерка. Спрятаться было негде, к тому же я боялась пропустить Федора Ивановича, если забьюсь в какой-нибудь угол, и не сходила с места, присматриваясь к прохожим и гадая, кто из них может быть искусствоведом, не желающим давать номер своего телефона и рассчитывающим на неразглашение нашего разговора.
Простояв минут пятнадцать, начала волноваться, что встреча не состоится. Если ожидание затягивается, у меня дурацкая привычка думать, что тот, кого я жду, не придет или я перепутала место встречи или ее время.
Примерно в четверть первого, когда я еще не успела окончательно впасть в панику, но уже изрядно разнервничалась, ко мне подошел мужчина средних лет и невыразительной наружности, который до того безразлично фланировал мимо:
— Наташа?
Решив, что это кто-то из моих давних случайных знакомых, которого я не узнаю, и судорожно пытаясь вспомнить, кто именно, я нейтрально отозвалась:
— Да.
— Федор Иванович, — представился мне незнакомец.
— Очень приятно, — пробормотала я, с одной стороны, безусловно, обрадованная отсутствием провалов в моей памяти, с другой — обескураженная странным поведением таинственного искусствоведа.
Мало того что скрывает свое настоящее имя, так еще и приглядывался ко мне в течение минут двадцати как минимум. Для чего? Определял, не привела ли я хвост? Не заметут ли его в ту же секунду, как он выложит все имеющиеся у него сведения? Что же такое он знает, чтобы так опасаться? Может, это и смешно, но я чувствовала себя участницей какой-то глупой шпионской истории.
— Пойдемте в парк? — спросил он.
Я не стала задавать вопросов по поводу его удивительного поведения и только кивнула. Стоять на самом солнцепеке в такую жару было невыносимо. Еще немного — и у меня случился бы солнечный удар. Все, что я хотела спросить, вылетело из головы. Освободившееся место заняли привычные вопросы: чем я занимаюсь? зачем мне это? Могла бы спокойно сидеть на даче, дышать свежим воздухом, купаться в реке.
Мы нашли пустую скамейку в тени, подальше от посторонних глаз. По дороге Федор Иванович купил мороженое, и вот за это я действительно была ему благодарна.
— Как продвигается статья? — вроде бы с полным безразличием полюбопытствовал Федор Иванович. Однако было видно, что это безразличие показное.
Непонятно… Ему-то что волноваться из-за моей статьи?
— Так себе. Не идет. Ужасная жара. Работать просто невозможно, сосредоточиться не могу. Да еще столько неясностей. На вас теперь надеюсь. Вдруг поможете.
— Николай сказал вам, что я готов помочь, только если мое имя упоминаться не будет?
— Конфиденциальность гарантируется, — торжественно пообещала я.
Можно подумать, если я впрямь была бы журналисткой, то могла бы упомянуть его имя. Мне оно неизвестно.
Впрочем, если понадобится узнать, — нет ничего невозможного.
Но меня не интересовала его личность. Если только он не связан с похищением Бенуа и Ренуара, что вызывает сомнения. Такое совпадение нереально: чтобы случайно познакомиться в галерее с художником, и он вывел сразу на человека, укравшего картины, или имевшего к краже отношение, в это я не поверю никогда.