— Ты скоро? А то я уже утомился без дела сидеть! Руки так и чешутся…
— Так найди им какое-нибудь применение и меня по пустякам не отвлекай!
— Грубая ты девушка, Алексашка. Ну так что, скоро?
— Почти все, — добавив две крошечные серые фигуры в конце улицы, я отложила кисти и вытерла руки. — Можешь смотреть.
И мы вместе уставились на пророчество. Не знаю, чего ожидал Нил, но точно не такого. Приблизив лицо к картине, он потыкал пальцем в кровь и оставил на свежей краске отпечаток, вытер палец о штаны, почесал затылок и поинтересовался:
— И что это значит?!
— Твое будущее, тебе его и толковать, — обиделась я.
— Это я тут валяюсь? — он опять ткнул пальцем в холст, уже раздражая.
— Поаккуратнее давай! Краска еще не высохла!
— Извини. Так ты думаешь, это я бездыханный валяюсь под фонарем?
— Не уверена. Мужчину идентифицировать невозможно, но он брюнет, причем короткостриженый. А твои светлые лохмы даже на таком небольшом рисунке узнать проще простого. В общем, сомневаюсь, что это ты, — и это заставило вздохнуть с облегчением, не хотелось бы напророчить другу такое будущее. Картина и без того получилась намного более мрачной, чем мои обычные работы, а темную кровь хотелось стереть, закрыть другими красками, чтобы вернуть былую легкость вечеру.
А теперь мы с Нилом оба напряглись.
— Но будущее мое? — задумчиво уточнил парень.
— Само собой.
— Причем здесь какой-то короткостриженый брюнет?
— Я толкованием пророчеств не занимаюсь, сказала же, — опять надулась я. — Но, раз я это написала, значит, так надо, и событие важно для твоего будущего. А брюнет… кто знает, может, это ты его убьешь? Или это какой-нибудь твой знакомый и все случится на твоих глазах. Но скорее всего, тебе просто суждено его найти…
— Вряд ли я смогу поднять руку на какого-то брюнета, — усомнился друг, и с этим не поспоришь – несмотря на образ татуированного плохиша, Нил был мастером по избеганию конфликтов и всеобщим другом, агрессии я за ним не замечала. Он мог ввязаться в неприятности, но только по глупости или из-за длинного языка. Или из-за очередной девчонки, что самый частый случай. А про убийство я скорее из вредности ляпнула, или от волнения.
— В будущем ты окажешься здесь – это все, что я знаю.
— Хм-м… а парня жалко. Как думаешь, он жив?
— На дороге кровавый след, — указала я на темно-алую полосу, растянутую по узкой улочке. — Логично предположить, что под фонарь он приполз, так что вполне возможно, еще жив.
— А если его кто-то туда притащил, чтобы спрятать от чужих глаз?
— Под фонарь-то?
— Ну да, ну да… — друг задумался и ненадолго затих, вроде бы интерес к картине потеряв. Взгляд его рассеянно метался по комнате, ни на чем конкретном не останавливаясь. Я было собралась картину эту подальше убрать, но Нил вдруг опять к ней приблизился и наклонился поближе, настолько, что едва не касался носом свежей краски. Нюхает он ее, что ли?
И вскоре стало ясно – вовсе Нил про картину не забыл:
— Алексашка! — он резко подпрыгнул от неожиданной догадки, схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул: — Я понял! Если этот парень жив, я должен его спасти! — он ткнул пальцем в картину, на сей раз отпечатка не оставив, и с энтузиазмом закивал: — Да, да! Видишь два серых пятна вдалеке? Это человеческие фигуры в конце улицы. Две, понимаешь? Это не только я, но и ты – мы вместе спасем этого неизвестного брюнета, который совсем не я. Круто, скажи? И видишь вывеску? «Зима уже завтра» …