Ситуация с Петрой тоже усугублялась. Если поначалу Виктор обещание держал и о картине помалкивал, то потом, покоренный вежливостью, манерами и, самое главное, состоятельностью Киллиана Гримма, начал нахваливать Петру при каждом удобном случае. И красавица она у нас, и скромница такая, и будущий блестящий доктор, и характер у нее мягкий… Гримм дураком не был, скоро я убедилась в этом окончательно – спасенный подкараулил меня возле дома и едва не сбил с ног прямым вопросом:
— Значит, ты меня обманула?
Поначалу я не поняла, о чем речь, потому ответила правду:
— Не понимаю, на что вы намекаете, герр Гримм.
— Тот кривой набросок, что ты мне впарила летом – полная ерунда?
— Полная ерунда – это комедия, которую вы столь усердно ломаете перед моими родственниками, герр Гримм. А набросок вышел таким, каким и должен был. Пророк не отвечает за пророчество, оно такое, каким его задумали боги.
— Врешь ты складно, — одобрил обман Гримм, что неудивительно, с его-то мутной деятельностью. — Но, видишь ли, со мной тебе не тягаться.
— Я и не собиралась, — с достоинством призналась я и попыталась обойти Гримма и попасть домой. Там присутствие родственников помешает ему приставать с неудобными вопросами, при них-то он само очарование, да и только. Принц на белом, мать его, коне.
Гримм обойти себя не дал, встав передо мной непреодолимой стеной. Не драться же с ним, в самом деле? Тогда меня и из дома погонят, с нашей-то семейной любовью к бабушкиному спасителю. Я сложила руки на груди и нахмурилась, понимая, что выслушать ненавистного гнуса все же придется.
Гримм криво усмехнулся и заговорил:
— Даже если забыть о том, что Виктор откровенно подсовывает мне твою наивную сестрицу… я был в вашем доме не раз. Думаешь, я не узнал тот стол, за которым ты меня изобразила? Он стоит в кабинете на первом этаже. Обстановка там тоже весьма напоминает твой лживый набросок.
— И что? Вы у нас практически поселились, не припомнить даже, когда мы в последний раз без вас ужинали, так что все правильно – сидеть вам в будущем в нашем кабинете. Не понимаю, что вас смущает, многоуважаемый герр Гримм.
— Вначале я допускал и такую возможность, — неожиданно согласился этот Моров прихвостень, — но вчера Виктор намекнул, что Петра – моя судьба. Его намеки и раньше тонкостью не отличались, но этот был слишком очевидным. И тогда я вспомнил, как ты сбежала от меня летом: никогда не видел, чтобы благовоспитанные фройляйн так быстро бегали.
— Это странно, — поддакнула я. По моему мнению, от Гримма не только благовоспитанные фройляйн должны бегать, но и вообще все подряд. — Но я все равно не понимаю, чего вы от меня-то хотите?
— Узнать, зачем ты скрыла правду.
— У вас навязчивая идея, герр Гримм, ничего я не скрывала! Если желаете, с Виктором я поговорю, потому что с вами полностью согласна – не стоит ему вести себя так недостойно, вы ведь можете неправильно все понять. Хотя в данной ситуации вижу и более логичное решение проблемы – может, следует оставить нашу семью в покое? Я честно не представляю, что вам от нас надо, герр Гримм, ведь судя по вашим комментариям, ни Виктор, ни Петра не вызывают у вас восторга. Вы не успели высказаться про бабушку, но не сомневаюсь, для нее у вас тоже пара оскорбительных комментариев отыщется, такой уж вы человек.
— Ты просто невероятна! — с обвинением и некоторой обидой в голосе заявил спасенный, но наконец-то отступил и пропустил меня домой, куда зашла я на ватных ногах – вряд ли у меня получилось обмануть Киллиана Гримма, ясное дело, скоро последует очередной удар по моей жизни.
С братом я поговорила (он еще больше уверился в моей ревности и даже намекнул, что уступить родной сестре святое дело, особенно если речь идет о любви с большой буквы и безоблачном будущем для всей нашей семьи) и отругала Петру, хотя сестра была виновата меньше всего. Петра и так росла хрупким нежным цветком, а при Гримме и вовсе становилась немой, стесняясь и робея от каждого его жеста и слова. Хорошо еще, что Гримм редко к ней обращался, иначе Петра бы сваливалась в регулярные обмороки.