— Преступность в городе растет, фройляйн Рогге, — серьезно поведал молодой комиссар. — Такие нападения – не редкость, к сожалению, это целая серия. Сейчас в соседней палате как раз лежит парень, так его состояние много хуже, на него тоже напали сегодня ночью, травмы весьма похожи.
— Вот как? Целая серия, травмы похожи… а нападающие случайно не угрожали его семье? — ядовито поинтересовалась я.
— Угрожали. Настоятельно советовали не рассказывать о произошедшем, иначе пострадают близкие. Орудует одна и та же банда, все факты налицо.
— На Делле напал один человек. Или теперь для банды и этого достаточно?
— Мы разберемся, фройляйн Рогге, — посуровел комиссар и сообщил, что наша беседа окончена, если вдруг понадоблюсь, меня обязательно найдут.
Делле худо-бедно залатали, но его душевное состояние беспокоило куда сильнее телесных травм. Я боялась, что он решит исполнить угрозы и учинит самостоятельную расправу над Киллианом Гриммом, которого не убила даже отравленная стрела, а ведь выстрел был точным, даже Нил говорил, что после такого не выжить. А Гримм вон ходит вполне себе живой и здоровый, пакостит приличным людям. У моего врага имелся секрет, и возможно, этот самый секрет сможет когда-нибудь его уничтожить, но идти к нему без нужных знаний – верх глупости. Все это я внушила и Делле, а потом со слезами на глазах отправила его из города прочь, ведь еще одно такое нападение – и я бы побежала вершить правосудие над Киллианом Гриммом самостоятельно, не задумываясь о последствиях.
ГЛАВА 12. Картина третья
Враг об отъезде Делле прознал быстро и уже на следующий день заявился в гости. В этот раз бить я его не стала, просто метнула любимую бабушкину вазу в его наглую физиономию. Враг оказался шустрым, и ваза разбилась о стену за его спиной, что ужасно расстроило бабушку, но еще сильнее – меня, вот только переживали мы о разном. Бабуля о вазе и моем неприличном поведении, а я о досадном промахе. После моей выходки Киллиан Гримм изменился в лице, такой злобной физиономии «благодетеля» моя семья еще не видела. Враг понял, что всем подряд показывать себя настоящего не стоит и поспешил прочь, хлопнув на прощание входной дверью.
— Вы видели? — торжественно воскликнула я, радуясь успеху. — Видели? Его реальное лицо не так приятно, да? Мерзкий упырь… Моров поклонник!
— Кто из вас еще упырь, — хмыкнул брат. — Да после всех выходок я бы тебя и вовсе придушил, а Киллиан вон какой терпеливый, даже пальцем не тронул. Зато его пример показателен: выбирай девиц попокладистее, и будет тебе счастье, а всякие дурищи пусть сидят с бабками дома, да картины малюют до самой старости.
— То есть я дурища, раз мне не нравится наглый придурок, чужими кулаками избивающий моего парня? Любой нормальный человек давно бы оставил меня в покое, а ваш обожаемый Гримм будто удовольствие получает от происходящего! Он измывается, мучает меня годами, но никому нет дела…
— Глупая ты, Сашка! — заявил Виктор и удалился к себе, не желая вступать в давно знакомый спор о «прекрасных» качествах Гримма.
— И ты тоже так считаешь? — обратилась я к молчаливой бабуле.
— Нет. Конечно нет, милая. И я надеюсь, вы во всем разберетесь со временем, когда немного остынете, а сейчас тебе и впрямь лучше уехать, пожить спокойно, а то в последнее время ты постоянно на взводе. Да и он… не железный. Терпеливый, но не железный.
— Уехать… значит, ты все-таки видишь, как Гримм опасен?
— У бурных чувств неистовый конец, Саша, так всегда было и будет. В последнее время я боюсь за тебя, это правда. Уезжай, а я скажу Киллиану, что ты гостишь у моей сестры возле моря, рисуешь и тоскуешь о Петре. Быть может, вы оба успокоитесь. Расстояние приглушает яркие краски.
— Я люблю тебя, бабуль. Прости меня за вазу, да и вообще…
— Прекрати, это же такая ерунда, — прервала меня Анна и вытянула вперед руки: — Иди лучше к своей старой бабке, да обними ее покрепче. Ох, внучка моя, и в кого ты такой упертой уродилась? — причитала бабуля, поглаживая меня по спине. — Даже я такой не была в молодости…
У бабули и в самом деле была сестра, и жила она у моря. Мы решили, что мне лучше погостить у нее, прежде чем уезжать к Делле. Но уже который раз подряд моему отъезду из города не суждено было состояться, и причина… она была ужасной.