Ночь, предшествующую роковому дню (а точнее, позднему вечеру), я провела без сна, вглядываясь в мрачную темноту улицы за окном. Рассвет показался непривычно серым и неприветливым, но я списала это на повышенную нервозность. А еще погоду – по улицам с самого утра ползал напророченный мною туман, что как бы намекало: никакого следующего года, все произойдет в этом. Сегодня.
Занятия в художественной школе мы с Нилом прогуляли – парень был слишком возбужден в ожидании увлекательного будущего, я же не хотела оставлять любителя приключений в одиночестве. Мало ли, что этот дурак натворит, в те дни я поняла, что Нил безбашенный малый. Откровенно говоря, весь день меня так и подмывало пойти к бабушке и все ей рассказать, но я понимала, фрау Анна решит все самым кардинальным образом – запрет дома и посоветует не воображать из себя спасительницу человечества. И тогда Нил останется один, что меня пугало почти так же, как и предстоящая миссия.
Ближе к вечеру пошел снег, он таял прямо на дороге, превращаясь в мутную жижу, и я приняла это за плохое предзнаменование. Говорить об этом Нилу, само собой, не стала, но напоследок предложила:
— Может, все-таки сообщим в полицию?
— Нет. И мы не станем этого делать в первую очередь ради тебя – ты же хочешь узнать, удастся ли нам изменить будущее, что ты написала? А ну как твой дар намного глубже, чем тебе всегда представлялось? Вдруг он ближе к моему? Я ведь могу влиять на судьбы, Алексашка. Почему не можешь и ты?
— Пророчества неизменны. Так говорят.
— Тем более, — ничуть не расстроился Нил, которого уже ничто не могло сбить с намеченного пути. — На картине ты есть, значит, надо идти. Пророчества неизменны, сама сказала.
— Но если…
— Довольно, Алексаша. На кону человеческая жизнь!
И тут я уже не могла спорить. Человек на картине был серьезно ранен, если не хуже. Знать и не помочь – это уже преступление. Уголовное, насколько я слышала.
Так как о времени предсказанного будущего мы могли лишь догадываться, на улицу пришлось выходить с наступлением темноты. Зная, что ожидание может затянуться на несколько часов, я оделась по-зимнему, не побрезговав старыми и совсем немодными штанами с начёсом, зимним пальто и теплой шапкой. Нилу до подобных мелочей дела не было, его грело оно самое – приключение.
Несколько часов мы топтались под злополучным фонарем и даже заглянули в ту самую забегаловку с вывеской, чтобы попить горячий шоколад и согреться. Время клонилось к полуночи, меня тянуло в сон, а Нила манила неоновая вывеска и теплое помещение – как выяснилось, приключение не так уж и греет, если торчать на морозе половину ночи, будучи скудно одетым. Когда забегаловка закрылась, друг совсем приуныл. Злорадствовать у меня не осталось сил, но я напомнила Нилу, что нужный день может наступить в следующем году, или завтра – кто знает, может тут вывеску забудут поменять? А туман… не такое уж и редкое явление, этот туман. И мысленно я больше надеялась на следующий год, может, Нил успеет передумать насчет полиции, или придумает план получше, чем никакой.
А потом мы услышали пронзительный женский крик.
Судя по всему, кричали на соседней улице. Ноги к тому моменту у меня окончательно одеревенели, но Нил, конечно, резво встрепенулся, приказал мне оставаться на месте и убежал в подворотню. Я даже не успела ничего ему крикнуть вслед, а он уже исчез и, на мой взгляд, так быстро мчался совершенно не в ту сторону. Кричали с другой улицы. Может, он хотел немного размяться и оббежать здание по кругу? Все дома в этом районе настолько тесно липли друг к другу, что Нилу пришлось бы обогнуть как минимум квартал, а это серьезная разминка.
В общем, мысленно проклиная сумасбродного Нила, ночь, холод и глупую ситуацию, в которой оказалась по вине безбашенного приятеля, я почти без страха побрела в противоположную сторону. Темным переулком выбралась на освещенную площадь, но тут же юркнула обратно в темноту – прямо перед моим носом пролетела самая настоящая стрела и с жутким хрустом воткнулась в оконную раму позади, только чудом не задев меня. И стрела как бы заявляла: опасность реальная, приключение может обернуться бедой.