— Вы назначаетесь на доверительный пост к майору фон Шлейхеру, который в настоящее время ведает военными вопросами чрезвычайного положения, — сказал мне фон Эйнем.
Еще до приема у Шлейхера я узнал, что он является политическим советником начальника Главного управления сухопутных сил генерала фон Секта и референтом министра рейхсвера по политическим вопросам. Отдел T-I–III (ранее группа T-I Войскового управления) теперь стал самостоятельной ячейкой. Его начальник майор фон Шлейхер подчинялся непосредственно начальнику Войскового управления генерал-майору Эрнсту Хассе. В отделе было немного сотрудников: капитаны фон Фитингоф, Маркс, Отт, Винцер, Циглер. Кроме того, в отдел входил офицер связи с имперской канцелярией ротмистр Планк, сын известного физика Макса Планка.
Майор фон Шлейхер принял меня сердечно и непринужденно.
— Мы уже ждем вас, так как канцелярской работы накопилось по горло, — сказал он. — Надеюсь, что вы воспользовались все же несколькими днями отпуска?
— Да, я заезжал к невесте, которая живет в Деггендор, фе, в Баварском Лесу, — ответил я майору.
— Как, вы уже помолвлены? Хорошо ли вы подумали? Ну, ничего. Это, конечно, шутка. Вам придется привыкнуть к замечаниям такого рода. Дел у нас очень много. Это из-за того, что введено чрезвычайное положение. Вы будете работать в моей приемной в качестве офицера канцелярии. Правда, это звучит не слишком вдохновляюще, но и я когда-то занимался тем же. В канцелярии, конечно, должен быть полный порядок, даже если я не буду придирчив. Если канцелярская техника будет в порядке, то не будет и повода для придирок. Вас введут в курс дела. Сотрудники управления помогут вам сориентироваться. Да, кстати, что вы знаете о нас?
— Мне говорили о вас в штабе командования Пограничной стражи «Север» весной 1919 года. Это вы являетесь отцом фрейкора и добровольческих частей, созданных в 1918–1919 годах взамен распадавшихся войсковых частей. Осенью 1922 года в Графенвере один баварский артиллерийский капитан рассказывал, что генерал фон Сект проявляет понимание и интерес к их устремлениям в Баварии, но что в Министерстве рейхсвера есть некий майор фон Шлейхер, который все время сдерживает его. Я знаю также, что распоряжения политического характера всегда шли под шифром T-I–III. Однако я знаю об этих распоряжениях только понаслышке и почта не читал их в подлинниках.
Шлейхер спросил, не удивлен ли я переводом в Министерство рейхсвера.
— Я не думал, что подобное возможно, — ответил я. — В начале лета на полевых учениях мне сказали, что я слишком молод для третьего года обучения на курсах помощников командиров в Берлине и поэтому должен дожидаться своей очереди на повышение в войсках.
— Я приказал дать мне характеристики на трех офицеров вашего возраста, — сказал Шлейхер. — Мне понравилась именно ваша. Кроме того, из документов я узнал, что вы, по-видимому, не имеете здесь, в Берлине, каких-либо связей. Это как раз подходит для нашего отдела.
Я заметил, что мой фронтовой товарищ обер-лейтенант в отставке Вальтер Беймельбург работает в Берлине в секретариате Станнеса под началом бывшего майора Озиуса.
— Ну, — заметил Шлейхер, — Стиннес как раз не наш человек. Но об этом ни слова. Держите язык за зубами! В остальном дружите себе спокойно с товарищами по фронту. Расскажите теперь, как, собственно, обстояли дела в Ульме во время мюнхенских событий.
— Что-либо определенное я могу сказать только о своем 5-м саперном батальоне. Никто особенно не волновался даже после того, когда мы были подняты по тревоге в ночь с 8 на 9 ноября. Присяга 7-й дивизии правительству Баварии была воспринята крайне отрицательно. О настроении офицеров других ульмских частей я ничего не знал, ибо с лета 1923 года редко встречался с ними, поскольку в гарнизонном Офицерском собрании столовая была закрыта из-за экономических затруднений.
Разговор со Шлейхером мне понравился. В течение трех лет, до осени 1926 года, мне пришлось работать офицером канцелярии сначала майора, потом подполковника фон Шлейхера. Он постепенно становился ведущей политической фигурой рейхсвера и перед закатом Веймарской республики стал министром рейхсвера и рейхсканцлером. То, что я наблюдал и чему научился за время работы у Шлейхера, оказало на меня глубокое влияние.
Мое происхождение и воспитание, а также мой тогдашний опыт привели к тому, что после некоторых колебаний я стал относиться к новой обстановке в Германии с открытой душой. Я чувствовал себя свободным от груза прошлого — «старого доброго времени», как часто говорили, и в противоположность многим другим офицерам не имел связей с монархией ни по военной, ни по какой-либо другой линии. Я не особенно симпатизировал республиканским кругам, и мои взгляды в общем и целом отвечали политическому направлению Немецкой демократической партии. К экстремистским правым силам я относился отрицательно.