— Не надо извинений за то, что ты задержала меня после того часа, когда я уже должен был лежать в другой постели.
Внимательно посмотрев ему в лицо, она поразилась. Наверное, я для него совершенно прозрачна, он так легко и безошибочно читает мои мысли.
— Что ты имеешь в виду под другой постелью? Ты хотел сказать «в своей постели»?
Гизела собралась опустить на пол одну ногу. Но не успела. Вилли перехватил ее изящную ступню и, внимательно наблюдая за реакцией девушки, подтянул это грациозное изделие природы к губам и стал нежно целовать. По телу девушки вновь начала разливаться истома.
— Может, это прозвучит выспренне, но я скажу: ты великолепна от кончиков пальцев ноги до самой макушки.
Его слова были искренними, и это удвоило ощущения Гизелы. Теперь Вилли лежал навзничь, и она положила голову на его широкую грудь.
— Мне кажется, что я...
Он не дал ей завершить фразу.
— Я могу себе представить твои мысли, но хочу дать совет. Не напрягай себя раздумьями о том, не поспешила ли ты, не является ли наша связь случайной и несерьезной, и тому подобной чепухой. Это была та ситуация, о которой говорят «чему быть, того не миновать». Во всяком случае, я себя ни в малейшей мере не ощущаю случайным, разовым партнером.
— Правда?
— Правда. Более того, открою небольшой секрет. Я очень требователен в любви и интимных ощущениях. И если чувствую, что появляется какая-то фальшь, какая-то искусственность с одной или обеих сторон, то оцениваю такую ситуацию как несчастный случай. Уверяю тебя, сейчас у меня подобные мысли и не мелькали.
— Значит... — Девушка резко прервала мысль, которую хотела высказать, и замолкла. Вилли смотрел ей в лицо, и Гизела заметила, что его обычные хладнокровие и выдержка куда-то испаряются. Она собралась с духом и продолжила свое признание: — Вот что я хочу тебе сказать. Я схожу с ума из-за тебя. Мысль о том, что кто-то или что-то может отобрать тебя у меня, режет мою душу словно ножом. Но я человек трезвомыслящий, бояться за меня не надо. Я сумею все преодолеть...
Она ощутила его ищущие губы на своих, и вздрогнула. Нахлынули только что пережитые в любовном бою ощущения. Отстранившись, он взял ее личико в свои большие теплые ладони и произнес фразу, которая ее удивила. Точнее, девушка не поняла, что он хотел вложить в свои слова.
— Знаешь, ты оказалась совершенно не такой, какой я тебя себе представлял!
Вилли покачал головой, как бы укоряя себя за недальновидность и неумение правильно понять другого человека. Гизела поднялась на колени и прильнула к нему так, что ее голые груди прижались к его телу. Он взволнованно вздохнул, и эти соблазнительные розовые холмики вздрогнули.
— Ты, наверное, подумал, что я хулиганка или, того хуже, имею криминальные наклонности, когда увидел, как я каблуком пробила шину тому подонку! Но, поверь мне, я не каждый день совершаю такие предосудительные поступки.
В его глазах мелькнуло что-то, заставившее ее насторожиться. У нее создалось впечатление, что он знал о ней нечто неблаговидное задолго до их встречи. Во всяком случае, знал ее в лицо. Ничего удивительного, успокоила себя девушка. Сколько раз мои фотографии появлялись в газетах, а в выпусках новостей телекомпании крутили мои интервью. Потом, обращаясь к Вилли, она спросила нарочито безразличным тоном:
— Похоже, еще до встречи со мной ты знал о несчастье моей семьи, о деле отца и... обо мне?
Гизелу поразил тот факт, что она не подумала обо всем этом раньше. Откинувшись, девушка села, поджав под себя ноги.
— Да, я знал о тебе все задолго до нашей встречи, Гизела.
— Тогда почему не сказал мне этого раньше? Наверное, по доброте душевной не хотел меня в очередной раз травмировать?
— Нет, никакой доброты душевной с моей стороны не было. Более того, узнав из прессы много гадостей о тебе, я отнесся к этому, как обычный человек с улицы... Может быть, даже хуже. Представь себе, как неуютно мне было в эти дни на том пьедестале, куда ты меня поместила. — В его голосе была такая теплота, что Гизела вздрогнула и была готова разреветься.
— Ты мне нужен не на пьедестале, а в моей постели.
Он даже не улыбнулся в ответ на это признание и продолжил свою исповедь.
— Теперь меня от любого другого с улицы отличает важная вещь. Я знаю, какой человек настоящая, а не придуманная журналистами девушка по имени Гизела Дорман.