Этим вопросом он меня отрезвил, всё возбуждение как смыло, и остались только ярость и обида, а ещё стыд.
— Да пошёл ты! — прошипела я. — Развяжи меня немедленно!
— Ой, как страшно, я просто весь трясусь от страха. Так на чём мы там закончили? — спросил он меня и снова положил руки на мои бёдра. А я уже не хотела ничего, мне было больно, обидно. Я была просто в бешенстве.
— Убери от меня свои руки и развяжи меня! Сейчас же!
— Не бесись так сильно, а-то смотри…
— Что? — перебила я его. — Пока бабу не свяжешь, не встаёт?! Да ты, как я посмотрю, извращенец!
Он резко дёрнул к себе, развернул и тряхнул, а я смотрела в его глаза с яростью.
— Ах ты, сучка! — прошипел он сквозь зубы.
На мою радость у него зазвонил телефон, и он ответил.
— Демидов, слушаю. Понял, сейчас будем, — положил трубку и повернулся ко мне. — Одевайся, за нами приехали.
Развязал мне руки, поправил ремень, кинул платье и, хлопнув дверью, вышел…
Я сидела в машине и смотрела в окно, совершенно не было желания лицезреть его рожу. Скотина! Это же надо так себя вести! Я всё понимаю — ревность, чувство собственничества, но ставить меня на один уровень с потаскухами — это просто…
Ну и что с того, что я с ним разговаривала, вот что с того?! Он сам сел на другое место, сам сделал так, чтобы ко мне подсел кто-то другой, а теперь ещё и бесится!
— Изабелла, — раздался голос Клима.
— Это касается работы? — спросила я ледяным тоном.
— Нет.
— Тогда нам не о чем разговаривать.
— Я так не думаю, повернись ко мне, я хочу с тобой поговорить.
— Что из слова «отъебись» тебе не совсем понятно? — прошипела я, резко повернувшись и посмотрев прямо ему в глаза. — Наше общение будет сведено только к сугубо деловому. Я не хочу видеть тебя в своей жизни за пределами работы. Ясно?!
— Я был не прав… Не надо было так поступать.
— Да что вы говорите, он был не прав. В чём интересно? — шипела я, нервы были на пределе, еле себя сдерживала. Ярость так и бушевала в крови, его пустой взгляд стал для меня последней каплей, и меня понесло: — В том, что чуть не изнасиловал? Или, может, в том, что унизил, как одну из своих шлюх? Или, может, всё дело в том, что относишься как к вещи? Так в чём ты был не прав?!
— Я поступил с тобой неоправданно жестоко, извини.
— Извини, — передразнила я, — как у вас, мужчин, всё просто. Извинился — и на тебе, мать Тереза, во всей своей красе!
— Я извинился, что ещё ты хочешь от меня услышать? — спросил он предельно холодно. — Если рассуждать, то ты сама во всём виновата.
— Что?! — меня аж затрясло на месте. — Вон оно как…
— Останови машину, — сказала я водителю.
— Сэр? — спросил мужчина, глядя в зеркало заднего вида.
— Изабелла, — начал говорить он, но я перебила криком.
— Останови эту чертову машину сейчас же! — Клим попытался меня тронуть. — Не смей меня трогать! Остановите машину!
Я пнула сидение водителя со всей яростью, на которую была способна. Водитель резко ударил по тормозам. Я схватила свою сумочку и вылетела из машины. Шоссе, слава богу, с утра было не настолько оживлённым, и мне удалось проскочить на пешеходную часть.
Меня колотили все чувства разом: ярость, обида и отвращение. Да, да! Именно отвращение! К себе, к нему, к моей глупой наивности, что смогу пробиться сквозь всё это к Климу. Я ненавидела себя за то, что всё ещё люблю его. Мне было плевать, как это всё выглядит со стороны — просто шла быстрым шагом прямо.
Надо поймать такси, вернуться в аэропорт и взять билет обратно, а потом уволиться к чертям, забыть его раз и навсегда!
— Что ты творишь?! — спросил меня Клим, схватив за предплечье и развернув к себе.
— Отпусти меня… — пискнула я, смотря себе под ноги, он не отпускал, пальцы делали больнее. — Мне больно, слышишь?! Отпусти!
— Изабелла, — позвал он и поднял моё лицо за подбородок, у меня по щекам текли слёзы, и выглядела я сейчас не шибко презентабельно. — Ты что, плачешь?!
— Нет, блядь, смеюсь! Мне до слёз весело, что, не видно?!
— Но почему? — спросил он, не понимая.
В его глазах был шок, и немой вопрос — почему я плачу.
— Ты серьёзно или прикалываешься? Ещё решил надо мной поиздеваться?! Молодец, Демидов! Пять баллов! Повесь себе орден на грудь, — меня несло от боли и обиды, я просто не могла остановиться.
В моей памяти был другой Клим, хоть я и понимаю, что шесть лет прошло и многое изменилось, но невозможно же превратиться в такого бесчувственного монстра!
— Изабелла, я серьёзно не понимаю причину твоих слёз и истерики. Меня твои слёзы ставят в тупик… Почему?