— Ты чё? Чё вздыхаешь! Макса увели? Огорчилась? Так вернись! Он с любой пойдёт! Гарантирую!
Она молчала, потом подняла на него взгляд:
— А ты? Ты разве не с каждой пойдёшь? У вас, у парней всё так просто!
— Я не с каждой! — он горделиво повёл плечами и оглянулся по сторонам, как бы ища свидетелей для подтверждения слов.
— Ладно! Пойдём! — вяло согласилась она - не было ни сил, ни желания спорить с ним.
Они подошли к корпусу, где расселили её отряд. Рядом со спальней девочек, был отгорожен маленький закуток, в нём с трудом поместилась узкая односпальная кровать и тумбочка, больше из мебели ничего не было, да и не поместилось бы, при всём желании. Рита хотела подняться к себе, но он задержал, взял её за локоть правой руки и рассмеялся: пустые рукава толстовки смешно болтались на ней.
— Рукава закатай! — пояснил он о том, что его развеселило, — ты на пингвина в ней похожа! Не уходи! Посидим в тишине, здесь в лесу так здорово!
Она замялась, не зная принять его предложение или пойти в свой закуток и лечь спать, жалея себя!
— Хорошо! Только посмотрю, что в спальнях происходит.
— И так всё понятно! Дрыхнут! Тишина и спокойствие!
— Ну, да! — согласилась она и пошла на качели туда, где к ней подошёл Максим.
— Ты что! Здесь мы как рыбки в аквариуме!
Площадка перед корпусом освещалась тусклым светом фонаря, и всё происходящее на ней было видно. Он потянул её в сторону, не освещённую искусственным светом фонарей. Подвёл её к группе молоденьких невысоких ёлочек. Расстелил на землю, около ёлочек, два жутко хрустящих пакета и потянул её за рукав:
— Садись!
Она нерешительно потопталась, потом села.
— Держи! — он протянул ей два пластиковых стаканчика.
Она взяла обеими руками стаканчики, будто греясь о них.
— Всё ещё мёрзнешь?
Она помотала головой:
— Нет!
Он порылся в карманах, достал две мандаринки, несколько конфет, в потрёпанных фантиках, выложил это богатство на землю, открыл бутылку:
— Подставляй стаканы! — распорядился он.
Она подставила стаканчики, он налил вино почти до краёв. Закрыл бутылку, положил её тут же среди прочего богатства. Взял у неё один стаканчик:
— За знакомство!
Она кивнула, они медленно потягивали вино, наслаждаясь тишиной, воздухом соснового бора и ещё чем-то непонятно-волнующим. Выпили вино, он почистил мандаринку:
— Ешь!
Она благодарно кивнула:
— Спасибо! — поделила мандаринку на дольки и положила обратно, — тебя как зовут?
— Макс! — представился он.
— Тоже Макс? — удивилась она.
— Не совсем! Моё полное имя Максимилиан!
— О! Красиво! Красивее, чем Максим!
— Ага! — согласился он, — только длиннее.
— Я буду тебя звать Максимилиан! Не возражаешь?
— Нет! — он чуть придвинулся к ней.
Она настороженно дёрнулась, он заметил, отодвинулся на прежнее расстояние:
— Как тебе в лагере? Понравилось?
— Понравилось бы, наверное, если бы не было детей.
Он согнулся и беззвучно захохотал:
— Пионерский лагерь без детей! Здорово придумала! Это надо записать в книгу отзывов и предложений. Да, без детей было бы значительно лучше.
Он развернул фантик. Ритка скосила глаза, наблюдая за его действиями, конфеты - это её слабость, но только шоколадные. Сколько раз она зарекалась больше ни одной конфеты, ни-ни! Но! Проходил день - два и руки сами тянулись к конфеткам, к шоколадкам. «Так я компенсирую отсутствие любви, — успокаивала она себя, — если бы у меня появился он - мой любимый человек, меня перестали бы интересовать сладости». Максимилиан аккуратно завернул половинку конфетки в фантик, чтобы пальцы не пачкались шоколадом, и подал Ритке:
— «Мишка на севере», девочки любят сладкое!
— Да! — она взяла конфетку и хотела откусить малюсенький кусочек.
— Подожди! Не ешь! Вино будешь закусывать конфеткой. Подставляй стакан, — он разлил вино.
— Я уже пьяная! — хихикала она, — в драбадан!
— Для того и пьём, чтобы расслабиться! Ты была напряжена, когда пришла к нам в комнату - я видел. Сейчас человеком стала! Живым!
— Оригинально ты рассуждаешь, Максимилиан! По-твоему, трезвая - я была мёртвая, а сейчас - живая! Ни чё се!
— Ну! Ты прислушайся к своим ощущениям, закрой глаза, мысленно направь сознание внутрь себя. Что ты чувствуешь?
Она послушно закрыла глаза, следуя его указаниям, направила мысленный взгляд внутрь себя - понять, что происходит в её душе. Хотя она и без этого знала о себе всё. Внутри её бушевал ураган, готовый пролиться шквалом слёз и рыданий, сотрясающих худенькие плечи, и заливающий лицо бурным потоком слёз, солоноватых на вкус (как красное сухое вино - почему-то пришло ей в голову это сравнение). Она строго-настрого запретила «урагану» высовываться - не сейчас, потом, позднее. Она позволит себе это когда вернётся в свою каморку. Уткнётся лицом в подушку, чтобы девчонки за стеной не услышали. И разрешит себе всласть порыдать, залить подушку слезами, соплями, жалея себя - такую молодую и хорошенькую. Под утро заснуть, всё ещё сотрясаемой рыданиями, утром проснуться с головной болью, распухшим на пол-лица красным носом, красными глазами. Стыдливо пряча свидетельства «бурно проведённой ночи» пробраться к умывальнику и бесконечно умываться холодной водой, пытаясь уменьшить размеры носа и убрать красноту глаз. Это будет потом, если она себе разрешит, а сейчас надо держать «фасон» - она молодая, красивая девушка, и если только захочет «пруд - пруди» у неё будет парней. Только вот не хочет она тупых перепихиваний, обжиманий, поцелуев. «Умри, но не давай поцелуя без любви!»
— Ну? Чё замерла? Чё там у тебя внутри?
Она «вернулась» из путешествия по потаённым уголкам души. «Ураган» недовольно ворча, откатывался назад, превращаясь из грозного чудовища, готового всё снести на своём пути, в маленького рыжего котёнка, мирно урчащего у ног.
— Красное сухое вино! — она рассмеялась, обновлённая, счастливая тем, что смогла приручить, загнать ураган в глубину души. Она знала, что рано или поздно, он вырвется на свободу, это было для неё ясно также как то, что на смену ночи приходит день, а после весны наступает лето. Да! Он вырвется и захлестнёт её ливнем слёз, но это будет потом!
— Ладно! — кивнул он, соглашаясь с тем, что она не хочет выворачивать перед ним душу на изнанку, — пьём!
Они выпили, она съела конфетку, он - дольку мандаринки. Выпили ещё - бутылка опустела, он бросил бутылку между ёлок, она проследила траекторию полёта:
— Не надо! Зачем мусорить!
— И то верно! — он поднялся, нашёл бутылку и вернулся назад. Бухнулся рядом с Риткой.
Она не отодвигалась, он приобнял её за плечи:
— Замёрзла? Давай погрею!
Она не отвечала - перед глазами всё плыло, становилось зыбким, призрачным и нереальным. Он поцеловал её в шейку. Тысячи сладостных уколов вонзилось в место его поцелуя, тело мгновенно покрылось мурашками: «Как сладко! Как приятно!» — мелькнуло у неё в голове, а он уже добрался до её губ, она ответила - его страсть передалась и ей. А как же: «Умри, но не давай поцелуя без любви!» — вспомнила она свою «заповедь». Он попытался пойти дальше - расстегнул молнию на толстовке, положил руку ей на грудь, нежно поглаживая. «О, боже! — снова мелькнуло у неё в голове, — Как же приятно!» Она «взяла себя в руки», мягко, но решительно убрала его руку:
— Не надо!
— Почему? Тебе неприятно?
— Дело не в этом!
— Только в этом! Других причин нет, и не может быть!
— Для вас, парней, может быть, и так! А для нас, девушек, всё намного сложнее!