Глава пятая. Разбирательная.
Сижу. Угрюмая и серьезная. Готовая ко всему, кроме возмещения ущерба.
Четыре стола, шесть стульев… эм… сколько было книг и тетрадей не знаю. И это только те, что испорчены моим заклинанием, а дальше идут шесть столов, двадцать три стула и много канцелярских принадлежностей, сломанных, ринувшимися в попытке к бегству адептами.
Ректор скептически посмотрел на их неудачное бегство и укоризненно заявил:
— Плохо, адепты! Очень плохо! Как в плане защиты, так и в плане бегства!
Потом он велел «раненым» отправляться в целительский корпус, а невредимым в тренировочный зал, где и должен был проходить практикум.
К слову, из-за меня раненых не было, это они когда вскочили и понеслись сломя голову стукнулись, кто-обо что подвернется.
Но вот за хорошенько подпаленные столы и стулья, наверное, мне предстоит ответить. Для того, меня и позвал за собой ректор. Только тут у его кабинета ждал мужчина, потому меня попросили обождать, пока ведут разговор с ним. Вот я и сидела, угрюмая и серьезная, думая о том, прокатит ли то, что я предупреждала?
А я ведь предупреждала!
— Адептка Кира, — обратилась ко мне секретарь. — Что вас на этот раз привело?
К секретарю я попадала часто. Мне, кажется, она даже привыкла к моему частому здесь появлению. Просто после наказаний заносила лист отработок магистру, он расписывался, а потом я несла его сюда, к секретарю для ознакомления ректором, перед отправкой в личное дело.
— Спалила столы и стулья, — честно призналась секретарю.
Женщина охнула и шепотом спросила:
— Как же вы так? Здесь же все защищено магией! Да еще такой, что даже магистры иной раз бесятся, что нет повода мебель поменять!
— А вот так как-то, — развела я руками.
Ну а что мне ей сказать? Все равно толку ноль, чего лишний раз вообще говорить.
— Кира, вы меня поражаете! Ходите по грани, так скажу я вам! И как только магистр Ильгиз требование об отчислении не запросил?
Тут-то с меня унылость и слетела! Я оживилась и аккуратненько спросила:
— Так магистр может запрос об отчислении отправить?
— Конечно может, — заявила невероятное секретарь. — Любой магистр может, только повод нужен. А для вашего случая, адептка Кира поводов, вот сколько!
Она указала на большую стопку бумаг. Я так полагаю, это были жалобы и ябеднические донесения вконец разозленных мной преподавателей.
Недоверчиво на нее воззрилась и вкрадчиво спросила, радуясь откровенности секретаря:
— И что потом? Ну… с этим запросом будет?
Сейчас, наверное, ответит, что артефакт принимает решение и надежда, только что появившаяся исчезнет вновь. Хотя, с другой стороны, астральная проекция, как вид способностей мне был практически неизвестен, потому следует в этом вопросе хорошенько разобраться, так что с отчислением нужно подождать. И все же, знать все возможные варианты, как минимум полезно, потому внимательно смотрю на секретаря и слышу в ответ:
— Потом созывают совет и принимается решение об отчислении или ином виде дисциплинарного взыскания, — ответила ничего не подозревающая секретарь. — Конечно, профессора и магистры стремятся не доводить до крайних мер, но такие случай тоже бывают.
— А за что обычно исключают? — спросила, стараясь делать вид, что просто продолжаю диалог, а не стою в нетерпении ожидая ответа. Это же загадка века! Я ее еще не разгадала! Чего уж я не делала: хамила преподавателям, срывала занятия, тренировки и даже пропускала занятия, руки дико жгло, но я терпела. А потом оказалось, что напрасно, как и то, что я носила при себе только один блокнот и карандаш в то время, как все таскали кучу тетрадок и книг, рефератов, докладов. Я рисовала в блокноте в то время, как все старались конспектировать лекции и усердно отвлекала преподавателей, но все без толку. Из талмуда с Этическим кодексом адепта я не затронула лишь два направления: запрещенные артефакты и моральное падение.
Что касается первого, список у меня был еще с начала учебного года, но мне казалось это дико опасным. Я, конечно, умею делать артефакты сама, благо мама обучила на славу, но это же противозаконно! Как создание, так и приобретение с хранением влечет за собой серьезное наказание. Повезет если после отчисления не окажусь в темнице до конца дней своих. Уповать на свое везение в этом случае мне показалось опасным.
А вот второй вариант смущал меня до крайности. Говоря лорду Ильгизу о поцелуе при всех, я только смутно догадывалась о возможных последствиях. Здесь вообще все вели себя сдержанно и прилично. Даже, те кто встречался официально с разрешения родителей, на людях большей близости, чем держатся за руки себе не позволяли. И вот придя в себя после взрыва я надумала снова изучить талмуд. Разврат, так было обозначено все, что интимнее, чем держатся за руки. Так вот за разврат следует отчисление, немедленное и бесповоротное, ибо портить моральный облик академии недостойно адепта.