— А я?
— Что ты?
— Я могу заняться этим делом?
— С радостью поручил бы это дело тебе, но боюсь у тебя не будет столь много
времени, чтобы уделять его расследованию. Знаешь в студенческой жизни есть много
чего интересного. Например, знания, дисциплина, новые знакомства и конечно же
много самостоятельной работы, рефератов, докладов, разного рода практических
занятий… — с затаённой в уголках губ улыбкой продолжал перечислять отец. -
Отработки за нарушения, разного рода общественные кружки и многое-многое
другое. В общем я хочу, чтобы ты насладился студенческой жизнью, пока есть
возможность, поэтому делом займётся начальник внутренней разведки. Думаю, ему
хватит влияния и ума выполнить поставленные задачи.
— Ты издеваешься, — констатировал я.
— Нет, с чего вдруг? — почти убедительно удивился отец.
— «Отработки за нарушения и разного рода общественные кружки» — ты
заведомо считаешь, что я стану нарушать правила?
— А ты не станешь?
— А должен?
— Брось, Итан. Я сам нарушал правила. Конечно же в рамках дозволенного, но
всё же. Поверь мне без этого студенческая жизнь не имеет смысла. С другой
стороны, я конечно же должен сказать, что не следует переходить некоторую черту,
так как твоё положение обязывает соответствовать некоторым требованиям. Но в
тоже время, те кто будут окружать тебя, тоже люди и наверняка поймут.
— Погоди-погади! Ты сейчас склоняешь меня к мелкому нарушению правил?
— Почему только мелкому? — удивился отец снова. — Можно и крупному… И
желательно весёлому, чтобы потом было что вспомнить… Главное, чтобы не
аморальному. Знаешь, репутация, от таких вещей не отмывается.
— Отец, ты точно издеваешься! Я бы на такие уговоры не повёлся никогда в
жизни! Это же надо говорить такое сыну! Наследнику! Будущему императору! Я и так
собираюсь повеселиться и нет необходимости меня уговаривать!
— Откуда мне знать, что у тебя в голове! Я лишь хотел убедиться, что твоя
излишняя ответственность и честность, вкупе с принципами не помешают обрести
настоящих друзей и достойные воспоминания.
— А почему не достойных друзей и настоящие воспоминания? Знаешь такая
формулировка больше подходит для принца.
— Вот об этом я и говорю! — возмутился император. — Постарайся забыть об этом,
хотя бы ненадолго. Понимаю, потеря матери заставила тебя сильно измениться. Но ты
должен помнить: нет твоей вины в том, что не был для неё идеальным. То, что не смог
стать таким, каким она хотела видеть, не значит, что ты должен теперь это делать. Я
устал повторять: твоя мать хотела, чтобы ты был идеальным, но таких людей не
бывает. У меня бывают косяки и у твоей матери они были и тебе тоже стоит снова
научиться косячить, пусть только по пустякам, но так ты научишься с ними
справляться. А иначе, когда накосячишь по-настоящему — это станет концом.
Очередной повтор! Как же это бесит! Словно я никогда правил не нарушаю или
глупостей не делаю. Да делаю я их, просто с поличным никто не ловит!
Я ждал, что отец продолжит говорить, но он только сидел и смотрел на меня
усталым взглядом. Спустя пару минут он тяжело выдохнул и сказал:
— Ладно, иди. У меня много дел, а времени не очень.
Я кивнул и покинул кабинет отца, а вот слова его всё крутились в голове.
Разговоры на подобную тему у нас бывали и раньше, сначала часто, а вот теперь
реже.
(Эрида)
Столица встретила меня шумом. После жизни в тихом отдалённом месте весь этот
шум казался совершенно другим миром. Нет, мне и раньше доводилось бывать в
столице и многих других больших городах нашей империи. Отец часто брал меня с
собой на разные мероприятия и в гости к старым знакомым, но не в последние годы.
Несколько лет назад он перестал брать меня с собой, а потом и вовсе запретил
покидать родовое имения.
С тех пор друзей видела только у нас в гостях, а от их приглашений
приходилось вежливо отказываться. Возможно, такая жизнь и не была бы в тяжесть,
если бы не моя тяга к новому и интересному. Мне всегда хотелось чего-то большего и
необычного. Так уж я устроена, сам отец это признавал, но отчего-то «настоятельно
советовал», как он выражался «не покидать владения и не теряться с поля зрения
моих телохранителей». И всё же моё желание вырваться из спокойного мирка
оказалось сильней всех уговоров и указаний, не говоря уже об уверенности в том, что