— Почему ты уверен, что у него левая схема? — Камбетэ разглядывал проход сквозь лес каменных пирамид. — У Особого-то?
— Я не говорил — левая. Я говорил — орбитальная. Ты в курсе в чем разница между орбитальной схемой и локальной? А мою, — Хайдег стукнул пальцем себе по стереомату, — к тому же, собирал Животное. Который здесь был несколько раз, лично. Когда вешали местность для новой зоны.
— Странно как-то Животное выпилился, — хихикнул Камбетэ. — Вешал-вешал, вешал-вешал... Лично. Ты-то, Хайде, конечно, знаешь? Куда делся Животное?
Хайдег не отвечал. Они лежали, спрятавшись в кустарнике, похожем на огромный моток ржавой колючей проволоки. Длинные кривые ветви скрутились в веретено, обсыпанное бледно-лимонными блестками треугольных цветков. Посередине мотка было пространство, удобное для маскировки и наблюдения; однако пробираться в него пришлось с большим трудом — противокислотная оболочка ветвей оказалась настолько прочной, что ветви удалось только прожечь разрядником, и почти на предельной мощности.
Впереди между пирамидами скал простиралось открытое место. Серо-фиолетовая земля — в цвет неба, что изредка открывалось в прогалинах облаков; черно-фиолетовая трава, жестко шуршащая в ветре, который возникал порывами в тесноте каменных переходов; булыжник, ссы́павшийся со скал. Пространство широким прямым коридором отходило вглубь скал метров на двести, затем разветвлялось в несколько рукавов. Рукава разбегались в скалах и пропадали в желтом тумане — здесь он был ощутимо плотнее.
— Они пошли через эти трущобы, — Хайдег обвел стволом карабина скалы. — А ход на восток только здесь.
— Замечательно, — хихикнул Камбетэ, водя стереоматом по основанию скал. — Они выбираются в точку, а нас тут раз — и трое.
— Замечательно? — усмехнулся Хайдег. — Я уже понял какой ты мастер ландшафтного боя, там... — Хайдег указал стволом за спину, на бесконечную ленту скалы. — Гуммо давно не в счет... Они выбираются в точку, а я тут раз — и один. И с единственным преимуществом — у меня приоритет антуража.
— Так это и здорово?
— Камбетэ, ты все-таки дегенерат. Я не знаю какая у него батарейка и сколько у него под крышкой. Это как минимум. Особые, Кам, — это Особые. Вполне возможно, что у них и батарейки особые. А экстраполировать система не может. Неизвестно сколько у него было с нуля. И неизвестно сколько он мог потратить вне зоны. Может быть, где-нибудь накопал новую батарейку? У вылупков про Особых целая мифология. Особым даже батарейки телепортируются... Только в жизни все не так как в сказках. База их сбросила и ушла, и вернется только когда всех этих, — Хайдег указал стволом в кряж, на юг, — отловят и освежуют. Вот они — все наши шансы. Но они велики — как видишь, у них иногда даже тухлая схема. В том плане, что нелокальная...
Хайдег долго вглядывался в желтый туман.
— Так что, Камбетэ, пусть счет сейчас девять-одиннадцать в нашу пользу, это не говорит ни о чем. Даже с учетом того, что пять у нас — на двоих! Ты способен это понять, двоечник? Тэ-эл-бэ начинается на втором, ты еще должен был это застать. И сдать как минимум первый контроль... Или ты «физику в туалете слушал»? Был бы на твоем месте хотя бы немного вменяемый человек... Я бы объяснил ему что в таких случаях делается...
Хайдег замолчал, оценивая конфигурацию антуража в стереомате.
— А так... Буду использовать тебя как автоматическую установку, без головы. Видишь проем вон там? — он указал стволом. — Сядешь там и будешь сидеть.
— Тупо сидеть? — хихикнул Камбетэ без обычного оживления. — И долго?
— Пока взрослые не скажут, что можно уйти. Пошел, — Хайдег ударил Камбетэ в плечо прикладом.
Камбетэ полез назад, продрался сквозь выжженную в мотке кустарника-проволоки дыру. Помешкал, обогнул веретено усыпанных треугольниками-цветами ветвей, быстро перебежал открытое место, юркнул в нужный проход под нависшими стенами скал.
— На месте, — раздался в шлеме напряженный голос. — И что?
— Повернись... — Хайдег переключился на стереомат Камбетэ. — Не верти головой! Смотри вперед, не дергайся... Нет, что за кретин! Просто сиди и смотри, говорят!
— А мне что делать?.. — простонал Гуммо, скорчившийся ничком рядом с Хайдегом. — Мне куда... Что делать...
— Тебе — быстрее сдохнуть. Лежи и заткнись. И если будешь так громко кряхтеть, я тебя сейчас и убью. Пока не подставил нас всех... Видишь камень?
— Похожий на задницу?..
— Да, Кам, да. Похожий на задницу. Садишься на камень, и все.
— Просто сижу?
— Просто сидишь, кретин. На этой заднице.
— А он точно меня не... Тут со всех сторон — ничего!..
— Вот это и нужно, кретин. Потому, что теперь у меня двойной приоритет антуража. А у него только один комплект. И теперь, Кам, слушай внимательно. Видишь еще булыжник? И видишь вон та стена, и за ней — пространство?
— Похожее на...
— Да, Кам, да. Как только он появляется в зоне, твой комплект работает первый. Я сразу получаю прогноз и...
— Прогноз? Погоды?
— Нет, Кам. Пэ-эр-эс — прогноз развития ситуации. Ничего, Камбетэ, не спрашивай, только слушай... Я сразу получаю прогноз и говорю куда переместиться. За этот булыжник, или за эту стену. Чтобы не потерять приоритет антуража. От этих объектов зону, куда они выпадают, ты видишь первый. И если, Кам, ты не обосрешься и сделаешь все как скажу... То все будет чики-пуки. Только двигай куда скажу! Был бы на твоем месте хотя бы сосунок с третьего курса, нормальный... И видишь, листья? Не трогай! Там кислота.
— И что теперь? — отозвался Камбетэ через пару минут.
— Все. Сидишь, молчишь, ждешь.
— И сколько?
— Пока взрослые не скажут, что можно уйти.
Они стали ждать — Хайдег в огромном кусте, в середине плотного веретена ветвей, Камбетэ — в проеме между зубьями каменных пирамид, в серо-фиолетовом полумраке под низким тяжелым небом. Вязкую тишину у подножия скал нарушал только ветер, шуршащий в черном фиолете травы, и Гуммо — он лежал, скрутившись в клубок, стонал, бессвязно ругался, звал Хайдега и Камбетэ, проклинал, ворочался, стонал и ругался, снова и снова, снова и снова.
VII.
За кряжем идти было легче — во-первых, было меньше мелких острых камней; во-вторых, идти было под гору. Уклон был удобный; не слишком пологий — ноги шагали сами, можно было расслабиться, дать отдых каким-то мышцам; не слишком крутой — шаг сдерживать не приходилось, можно было расслабиться по-другому и дать отдых другим мышцам. Пока спускались, Леро таким образом даже удалось отдохнуть. Она рассеянно ступала за Кламматом — тот черной дырой двигался впереди, следуя многочисленным поворотам, которые заставлял крутить навигатор выбирая курс в каменном лабиринте.
Курс часто приходилось менять, так как постоянно попадались камни, какие нельзя было ни перелезть, ни как-нибудь обойти. Протискиваться в щели между такими камнями и стенами лабиринта было также нельзя — из-за росы, которая выпадала концентрированной кислотой. Почти голая Леро, в своем коротком платье, несколько раз зацепила покрытый лоснящейся пленкой камень, добавив таким образом к многочисленным порезам и ранам несколько жгучих ожогов.
Однако, по мере того как они опускались, концентрация кислоты в воздухе уменьшалась, дышать становилось легче. Леро почти перестала кашлять, крови на ладонях, когда она отнимала их ото рта, становилось меньше. Несколько раз она пыталась окликнуть Кламмата, но поняла, что говорить не может — горло внутри горело, больно было просто глотнуть. Как хорошо, что у Кламмата есть эти капсулы.. Тот шел, время от времени оборачиваясь и проверяя, все ли в порядке.
Вскоре Леро заметила, что грандиозный калейдоскоп звезд и туманностей в бездонной черноте неба стал меркнуть — надвинулись утренние облака. На востоке занялся грязно-желтый рассвет. Бесформенным мутным пятном он растекался по низкому небу, фиолетово-медными бликами рисуя ландшафт — мягкие спины камней; каньоны бесконечного лабиринта, размытые перспективой в медно-жемчужный туман; под светом матово-жирной пленкой мерцает роса... Тени играют с пространством так, что было неясно как далеко в стороне каменная стена — или десять шагов, или протяни руку — коснешься... И как далеко впереди очередной поворот — или десять шагов, или полкилометра... А там, в неясном тумане, — неясный серый абрис, за которым новый и новый; они уходят в смутную даль угасающей чередой, и им нет конца... Сверху над царством грязно-жемчужных призраков — облачное покрывало, тяжелое, густое, гнетущее...