Одним мощным толчком, на всю длину, до самой матки.
Сразу жесткий темп, без расшаркиваний и лишних вступлений. Предварительные ласки закончились и теперь он просто на всю катушку разнузданно трахает меня сзади. Я слышу влажные звуки соединения наших тел и меня еще больше скручивает спазмами невероятного, но почти отвратительного для меня наслаждения.
Он берет и берет меня, без остановки, не сбавляя скорости и амплитуды, пока я не сдаюсь и не начинаю жалобно скулить, потому как чувствую ту самую жаркую волну надвигающегося оргазма. Я не могу ей сопротивляться. С ним это невозможно сделать.
— Теперь можешь кончить, — его слова как долгожданный приговор.
Я вся вибрирую в его руках, взрываясь от ослепительной вспышки запредельного кайфа. И этот кукловод все знает, он замирает внутри меня, на всю свою длину и ждет, пока меня отпустят сладкие судороги, пока я снова не вынырну на поверхность этой страшной действительности. И когда это наконец-то случается, то он отпускает мои руки и за волосы приподнимает меня, заставляя встать на колени, одновременно делая толчок внутри меня.
И это продолжается снова, жестко, порочно, глубоко. Его рука ложится на разбухший клитор и начинает движения. Они другие. Не такие, как его бешенные проникновения. Нет, здесь он почти нежен и это сводит с ума еще больше. Скользит, потягивает, пощипывает — почти невесомо, но от того только быстрее подводит меня к грани.
Укус за шею, рука между ног и поршень, который почти разрывает меня на миллион, вопящих от экстаза, кусочков.
— Попроси меня, малышка, — приказывает он, понимая, что я не смогу улететь в омут нирваны без его на то желания. И я ненавижу его за это.
Но я упорно молчу. Нет, я и так пала на дно самой черной бездны космоса. Если и здесь уступлю, то что тогда от меня останется?
Но, видимо, ему доставляет особое извращенное удовольствие меня морально втаптывать в грязь. Он вдруг полностью останавливается, больше ни единого движения, ни одной фрикции. Он ждет, насилуя меня своими порочными просьбами и желаниями.
— Давай же, — шепчет он мне на ухо и легко прикусывает мочку.
Одинокая слезинка скатывается из глаз, а я с ужасом понимаю, что сдаюсь его воле. Хаос Первозданный, почему я такая слабая?
— Пожалуйста, — шепчу я почти неслышно, но ему и этого достаточно.
Несколько размашистых движений во мне и на мне, и я улетаю. Меня просто прошивает насквозь от очередной разрядки, а он отпускает мои волосы, и я ничком падаю на смятые простыни, отрешенно принимая его член в себя, пока он, жестко удерживая за попку, имеет меня. Еще и еще, снова и снова, он накачивает меня этим бесстыдством, но я ничего не могу поделать. Я просто лежу и позволяю ему себя трахать, молча глотая злые слезы.
Протяжный полустон-полурык и на мою спину выплескивается горячая струя.
— Вот так, малышка, вот так…умница моя…
И снова спасительная темнота накрывает мой изможденный разум. Спасибо ей, только она одна может защитить меня от этого страшного мира. Хотя бы ненадолго, хотя бы так…
Второе пробуждение происходит, когда лучи утреннего солнца робко касаются моих щек. Я жмурюсь, но все-таки открываю глаза, бездумно рассматривая панорамное остекление комнаты и очертания еще спящей Терраты за окном.
Там, внизу люди спешат по своим делам, даже не догадываясь, что где-то лежит одна маленькая ведьма, которую вываляли в грязи и использовали на все лады.
Я осторожно, словно крадучись, приподнимаюсь на локтях и сажусь на кровати. Боязливо оглядываюсь назад и замираю.
Он спит на животе. Длинное, загорелое, поджарое тело вытянулось во всю длину кровати, а мускулистые руки обнимают подушку, на которой покоится его патлатая голова. Он словно вылеплен каким-то сумасшедшим гением, слишком прекрасен внешне, чтобы быть настоящим и слишком отвратителен внутри, чтобы я могла купиться на эту идеальную картинку.
И он поимел меня этой ночью. Забрал у меня то, что не имел права забирать. А сейчас просто спит, довольный, как сытый кот. И да, он меня получил, на остальное ему просто насрать. Ненавижу!
Я тихо, чтобы ненароком не разбудить хозяина этой спальни, встаю на ноги, охая от ощутимого дискомфорта между ног. Мразь!
Только сейчас до меня наконец-то доходит весь ужас произошедшего и паника, чистая и концентрированная, затапливает всю мою сущность. Сердце на вынос, в горле ком и слезы, беззвучные, но от того еще более болезненные, без конца льются из моих глаз.
За что? Чем я заслужила вот это все?
Стремительно, уже даже не обращая внимания на тот шум, что я генерирую своим поспешным бегством, я вылетаю из спальни в поисках своей одежды. Оглядывая обстановку, не могу скрыть жалостного стона. Воспоминания, как горящие кинжалы атакуют мои мозги, впиваются в душу и разрывают на куски сознание.