Но как же горько, как до обидного противно было слышать от него всю эту грязь после того, как он играючи и без особого труда забрал мою девственность.
Паскуда!
За пеленой прогорклого разочарования и предательства, даже мысли о Сорос напрочь вылетели из моей головы. Куда уж ей! И куда уж хуже, если родная мать подложила меня под мужика в угоду только своему «правому» делу.
Ненавижу их всех!!!
Я влетела в апартаменты «Цессерон» через окно и собралась в тело прямиком в кровати, пряча лицо в подушку и пытаясь изо всех сил сдержать злые слезы и всхлипы панической безысходности. Но у меня ничего не получалось. Я задыхалась от обиды и абсолютного непонимания происходящего. За что он так со мной? Пусть даже я и сама к нему пришла, сама ему себя предложила, но зачем было меня так унижать перед Архонтом. Зачем, мать его ети?
Я с силой сжала кольцо Светлой Лурдес умоляя спрятать мои мысли, чувства и чаяния. А потом не выдержала и с размаху погрузилась в омут жарких, сводящих с ума воспоминаний.
Да, там была не я и я в то же время. Опутанная, обманутая, порабощенная, но понимающая и осознающая все то, что со мной происходило.
Я от чего-то знала где он живет и номер квартиры. Вошла в светлый холл, тепло улыбнулась консьержу. Для меня и этого было достаточно и вот уже его стеклянный взгляд проходит мимо меня и зависает во времени и пространстве. Да, я могу и большее, но сейчас это лишнее.
Лифт приветливо открывает для меня свои створки и поднимает на самый верхний этаж. Одна единственная дверь, всего пара шагов отделяет меня от нее, и моя суть вся наполняется предвкушением. Черным, неправильным, отвратительным предвкушением.
Где-то здесь я еще пыталась сопротивляться. Но где я, а где силы той, что мной управляла? Без шансов.
Звонок в дверь и спустя всего пару мгновений она открылась, являя мне мощную, подтянутую, статную фигуру Килиана Аль-Надира. Но, знаете, даже не вот это все было самым обидным и неприятным для меня, а его полнейшее спокойствие. Он смотрел на меня без тени удивления, будто бы знал, что рано или поздно я приду. Все, рано или поздно, приходят, и я ничем не лучше его других постельных заек. Такая же, как и все — слабая на передок подстилка.
Он не сказал мне ни слова, просто сделал пару шагов назад и выжидающе облокотился на стену, сложив руки на груди и флегматично разглядывая мой внешний вид. Он, очевидно, был только что после душа: влажные волосы, капли воды на загорелом прокачанном прессе и плечах и свободные домашние брюки, низко сидящие на бедрах и открывающие вид на клиновидные мышцы живота. Идеальный мерзавец!
Я, помимо воли, прикусила нижнюю губу и переступила порог этой обители порока и разврата. Глядя ему прямо в глаза и улыбаясь, рукой толкнула дверь, отсекая нас от внешнего мира. Всего несколько секунд глаза в глаза, и я точно знаю, что ему нравится то, что он видит перед собой: изумрудный шелк льнет вокруг меня, словно вторая кожа, а грудь набухла и соски натянули тонкую ткань лифа, бесстыдно давая понять зачем я явилась.
И вот уже моя рука медленно, но неотвратимо спускает бретельку платья с левого плеча, оголяя грудь почти до соска. А затем и правую бретельку постигает та же участь и шелк плавно скользит вниз, лишь немного задерживаясь на бедрах. Легкое движение восьмеркой и вот уже я стою перед ним полностью обнаженная, с восторгом наблюдая как он тяжело сглатывает, как его член натягивает легкую ткань домашних брюк и как ярко вспыхивают его глаза в предвкушении скорого пиршества плоти.
Я переступаю лужицу шелка и делаю медленный шаг к нему навстречу, приподнимая руками потяжелевшую грудь и поигрывая пальцами с колечком на своем возбужденном донельзя соске.
Еще шаг и я уже стою почти вплотную к нему. Всего пара сантиметров отделяет нас друг от друга. Мои руки отрываются от груди и теперь легко скользят по его сложенным рукам, поднимаются на плечи, а потом спускаются по спине и бокам, пока не добираются до кромки его брюк. Еще ниже и я сжимаю его крепкие ягодицы, а он все так же стоит и молча смотрит на меня и только учащенное дыхание выдает его реальное состояние.
Он хочет меня. Он хочет, чтобы я его просила.
Я улыбаюсь ему. Да, все будет! Потому что я пришла дать ему все, что он так отчаянно желал взять. И вот уже мои пальцы легко прикасаются к его восставшей плоти, ощущают ее жар через тонкую ткань его брюк.
О, он рад меня видеть! Он дергается мне в руку и еще больше каменеет под моей лаской. Хороший мальчик! Я тоже по тебе скучала.
Но мне этого мало. Я завожу большие пальцы под резинку его брюк и медленно спускаю их вниз. И его неподвижность только еще сильнее заводит меня. Я уже тянусь к нему, возбужденному, с каплей смазки на разбухшей головке, но его хриплый, надсадный голос останавливает меня: