— Но, мистер Тёрнер, мы можем всё возместить и заверить вас, что Ева больше ничего не натворит.
— Только из-за того, что вы замечательная семья, я дам ей испытательный срок в две недели, если Ева ничего не натворит, то все, что было, мы забудем.
В продолжение разговора я уже не вслушивалась. Я повернулась налево и увидела в зеркале девушку. Она усталыми зелеными глазами разглядывала меня: короткие черные волосы, пухлые губы, высокие скулы. На ней сейчас была бордовая майка и потертые джинсы.
Отец схватил меня за локоть и поднял, привлекая мое внимание к себе.
— Нам пора, — процедил он сквозь зубы. Он вел меня к нашей машине. Мы вышли на улицу, и меня ослепило весеннее солнце. В Чикаго все-таки так красиво. Небо густого синего цвета. Город, словно передразнивая небеса, тоже озарялся блеском огней. Чикаго жил своей жизнью, заставляя всех поспевать за ним.
Я села в Chevrolet Lanos и посмотрела на ругающихся между собой родителей.
Сейчас они обсуждали все мои пьяные похождения и количество выкуренных мною сигарет. Все эти разговоры раздражали.
Я смотрела в окна машины и наблюдала за оживленными улицами Чикаго. Я слишком плоха для своих родителей, плохой пример для всех. Вряд ли они когда-нибудь будут мной гордиться. Все эти мысли прокручивались в моей голове, раз за разом.
Остался один поворот, и мы будем дома. Снова скандалы, снова лекции, снова уход из дома. Все это будет повторяться вновь и вновь.
Мощный и резкий удар фургона пришелся прямо в заднюю часть автомобиля с невероятной силой.
Нас несло прямо в столб.
Бешеный стук сердца и тяжелое дыхание, со свистом вырывавшееся из груди, были в этот момент единственными звуками во всей вселенной. Мы не успели ни испугаться, ни что-то сделать, чтобы избежать столкновения.
«Неужели моя жизнь закончится так?» — это было последнее, что пронеслось в моей голове, прежде чем я ощутила, как мир взорвался болью. А потом пришла темнота.
Глава 3
Глава 3
***
Глаза закрыты, темные волосы покрылись кровавой коркой.
— Твою мать, она выглядит, как образец для вскрытия в последний день курса макроскопической анатомии.
Девушка лежала в маленькой комнате с ослепляющим светом. Кровь пропитала майку, джинсы. Ее левая нога торчала под неестественным углом; кожа и мышцы разошлись.
За ее жизнь боролись врачи. Хотя это было почти невозможным — вернуть к жизни. Сквозные раны сплошняком покрывали ее грудь.
— Мы не сможем сюда просунуть трубку, ее трахея раздроблена к бездне.
В операционной врачи спорили. Они решали, жить ей или нет. Врач, нависший над ней, сильно потел, на нем была большая ответственность за жизнь этой девочки. Одной из медсестер приходится регулярно протирать ему лоб марлей, зажатой в щипцах. Операция тянется и тянется. Хирург уже совершенно измотан. Но весь врачебный персонал старается не терять силы и продолжать операцию.
Ее тело оставалось неподвижным и полностью лишенным какой-либо реакции. Когда врач в халате, который был перемазан кровью Евы, сделал надрез в трахее, чтобы ввести туда трубку, в операционной внезапно наступила тишина, но лишь на мгновение, так как пикающий сигнал кардиомонитора вновь раздался, сообщая о возобновления работы сердца.
— Мы спасли, спасли ее.
Медсестра от радости обняла рядом стоящего врача. Хирург тяжело вздохнул. Ему удалось спасти эту девочку.
Врачи радовались, ведь они спасли еще одну жизнь. Но они не могли подумать, что же будет с Евой, когда она осознает, что ее родителей нет в живых. Они не смогут прочувствовать всю боль утраты, всё то одиночество, с которым она должна будет столкнуться.
— Отвезите ее в палату, и ни слова о смерти ее родителей. Неизвестно, как она сможет это перенести, — доктор отдал распоряжение своим помощникам. В его тоне чувствовалась радость и усталость.
***