Тут я еще фантазировала, в глубине души не чувствуя ничего приятного в том, чтобы казаться сукой. Но надо было раз и навсегда поставить точки над «i» и проверить лояльность домработницы. Однажды я уже показала себя доброй и наивной, а жизнь учит не совершать одни и те же ошибки.
Валентина Сергеевна с надменным видом записала мои «предпочтения».
— Что-то еще? — уточнила с прохладцей в голосе.
Молодец, хорошо держится. Хотя заметно, что я ей не нравлюсь.
— Да, Валентина Сергеевна, вы хорошо подумайте, оставаться ли в этом доме.
Женщина вздрогнула, в ее глазах появилось испуганное и вопросительное выражение.
— Я не потерплю непослушания или сплетен. Если вы надеетесь, что в дом вернется прежняя хозяйка или вас будет просит моя свекровь следить за мной и докладывать, как мы живем с мужем, сразу выберите сторону.
Она послушала и открыла рот, вопросы, очевидно, так и вертелись у нее на языке, но задать их она боялась. Опасалась за свое рабочее место, оно и понятно. В такой богатый дом не так-то просто устроиться. Наверняка она прошла долгий путь, чтобы попасть сюда, заслужить это место. Возможно, у нее есть семья, которую она обеспечивает. В любом случае все мы держимся за то, что имеем, и я на этом сейчас сыграла.
— Я вас поняла, Эльза Львовна. И я не думала разносить сплетни.
— Вот и хорошо, что мы поняли друг друга. Мне не нужны шпионы в доме. Считайте, что вы на испытательном сроке, Валентина Сергеевна, будьте осторожны.
Этими словами я закончила свою речь, развернулась и наконец поднялась в свою комнату, где просто упала на кровать, в бессилии вытягивая ноги. Я так устала. Чертовски. Ноги гудели, мышцы даже простреливало. Слишком большая нагрузка. Некстати вспомнилось, как Абрамов массировал мою ногу… Как разминал все пальцы и просто плавил кости…
Какие же у него руки, сильные, большие, ласковые.
По телу прошла волнообразная дрожь, добираясь до самой сердцевины. Эти ощущения пугали. Они были настолько мощными, что не походили ни на что другое, что я испытывала. Когда-то Давид разбудил во мне женщину, он показал, что в постели между мужем и женой нет места стыду и стеснению. Он медленно, но верно раскрепощал меня всю ночь. Мучил страстью, своей неудержимостью. Дикостью, жадностью. Я перепутала это с любовью.
И это все было притворством? Как он мог так любить мое тело, при этом оставаясь холодным и бездушным дельцом? Поигрался со мной, сделал своей послушной игрушкой…
Я просто не имею права поддаться ему снова, но что делать со своими чувствами? Что?
Может быть, я все-таки совершила ошибку, оставшись в этом доме?
Может, мне сбежать и бросить все? Что тогда будет?
Хотя я знаю, что. Я только раздразню хищника, поманив его запахом свежего мяса и потом лишив возможности сожрать его. Он за мной погонится. А этого допустить нельзя.
Придется мне и дальше играть эту роль.
— Эльза-а-а… — услышала я тихий рык, а потом мужская ладонь скользнула мне в вырез блузки, жаркие губы обрушились на шею, ласкали жадными укусами. — Как же ты вкусно пахнешь. Я с ума схожу. Эльза…
Какой прекрасный сон…
Глава 13
Эльза
Из горла помимо воли вырвался стон. Услышала его как наяву. Задышала тяжелее. И почувствовала чужое дыхание. Мужское тяжелое дыхание овевало кожу, отчего волоски на коже вставали дыбом, как наэлектризованные.
Все казалось очень реальным. Я ощущала себя невероятно живой.
Словно кто-то зажег в теле тысячи крохотных язычков пламени, щекочущих нутро.
Но это сон, не более, иначе придется очнуться и признать, что я позволила мужу целовать меня. Раздевать. Но это же не так, он не мог, а я бы не позволила этому случиться в реальности…
Пока Абрамов властно подчинял себе мои губы, я пыталась избавиться от морока.
Но не получалось.
Я поддавалась.
Разомлела под напористыми ласками.
Губы стали мягкими, послушными, я с восторгом впустила в рот горячий язык.
Вкусно. Так сладко. Пьяняще. Мужской аромат кружил голову.
Дурманил мозг. Я как пьяная льнула к теплу, едва осознавая, что лишаюсь одежды.
Оправдала себя тем, что это сон, во сне можно все, исполнить свои самые заветные желания. А во мне, как бы я ни отрицала, продолжала жить тяга к этому мужчине.
Потребность в нем. Сильная, жгучая и непреодолимая.
Таком жестоком, холодном мерзавце, но таком желанном.
Ведь никого другого не было. Он первый и единственный.
И никто другой не смог его заменить, я даже не пыталась отыскать такого.
Мучительно долгие поцелуи не перерастали во что-то большее, это было тягучее, сладостное трение губ, в котором я терялась и тонула. И уже сама захотела шагнуть дальше. Поймала в ладони мужское лицо и притянула для нового поцелуя. Глубокого.
Языки сплелись в жарком танце. Давид уже лежал на мне.
Потом отстранился. В полумраке я увидела мерцание его глаз.
Выдохнул. Кажется, пытался прийти в себя.
Зачем? Зачем останавливать это безумие? Я не хочу просыпаться.
Он нависал надо мной. Его властный взгляд не отпускал и засасывал как в бездну.
Мы долго-долго впитывали друг друга через взгляды, тяжело и шумно дыша.
Я разглядывала в полумраке его мужественное лицо. Глаза привыкли к темноте. Теперь я видела его очень близко. Жесткие, надменные черты, растрепанные черные волосы, голодный взгляд, который порабощал меня. Словно ставил клеймо.
И тут пришло четкое понимание, что это не сон. Это наяву.
То, как он меня целовал, слишком реально. Губы горели. Пылали. Внизу живота сжималась пружина. Отклик тела был пугающе сильным.
Я мгновенно покрылась коркой льда, когда я поняла, как была близка к падению.
Он же мог… Если бы не остановился…
— Отпусти меня, — прошипела я, ударяя его кулаками в широкие плечи.
Из последних сил пытаясь высвободиться.
— Что случилось? — он разозлился и смотрел на меня непонимающим взглядом, но отпустил. Отстранился и включил ночник. Сел на постель.
— Вот только не нужно делать вид, что не понимаешь.
— Как раз таки и не понимаю. Только что целовала меня как изголодавшаяся, а теперь отталкиваешь. Что за игры, Эльза?
— Никаких игр, — я подгребла под себя одеяло, пытаясь закутаться, и не поняла, почему Давид таким странным взглядом смотрит вниз. Проследила его взгляд. Черт, моя блузка была распахнута, пуговицы расстегнулись, или кто-то их расстегнул. Живот оголился.
Кровь отхлынула от лица. Кислород резко кончился в легких, будто мне доступ перекрыли.
Шрам! Он его увидел. Едва заметную белую полоску, оставшуюся от кесарева.
Вряд ли Абрамов так несведущ, что не знает, откуда бывают такие шрамы.
Он заметно побледнел, резко встал с постели и размашистым шагом пошел к двери в комнату. Ударил по выключателю, и яркий свет ослепил глаза. Сглотнув волнение, я сжалась еще сильнее в комок, стягивая на себе блузку и пряча свой секрет.
Но уже поздно, он все видел своими глазами.
И только бог знает, что будет дальше. Что он со мной сделает, когда узнает правду.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Рокочущий злой голос прошелся наждачкой по нервам. Стало очень-очень страшно, хотя я толком и не знала, чего бояться, просто чувствовала угрозу нутром. Всей своей сутью ощущала.
— Мне нечего тебе сказать, Абрамов.
— А я вот так не думаю, — мотнул он головой, — что это, Эльза? Я не идиот.
Зажмурилась, собираясь с силами, и снова открыла глаза.
— Ты бы знал, что это, интересуйся ты моей жизнью.
Боль снова ударила под дых. Каждая клеточка моего тела помнила те моменты боли. Физическая забылась, а вот душевная никуда не исчезала. Я каждый раз ощущала себя брошенной и плакала тихонько, баюкая сыночка, не нужного своему отцу.