— Я задал вопрос. Если ты хочешь извинений, то тебе придется разочароваться. Сейчас я уже ничего не могу сделать с тем, как мы распорядились нашим браком. К тому же ты сама приняла решение уехать.
— Верно, — горечь стянула горло, — сама. Да и наш брак был ошибкой. Нас в него втянули, но есть отличие. В том, что ты знал правила игры, а я — нет.
— В чем конкретно ты меня обвиняешь?
— В том, что ты считал нормальным играться с чувствами влюбленной девчонки, — смело сказала, больше не желая хранить внутри свои обиды. — Я слышала разговор. Твой с нашими отцами.
— Какой еще разговор?
Он и правда не понимал. По лицу видела, что не врал. Только какая теперь разница?
— Когда ты хвалился, как легко затащил меня в этот брак. Одной улыбкой, которой было достаточно для наивной девчонки.
Абрамов склонил голову, лицо отразило работу мысли. Наверное, он вспомнил. Но увидела ли я раскаяние? Нет. На сердце неприятно заныло от застарелой боли.
— Врать не буду, — подал он наконец голос, — ты очень облегчила мне задачу. Я хотел как можно быстрее покончить с этим, чтобы вернуться к своей прежней жизни.
— К прежней жизни? Ты имеешь в виду ее? — удалось произнести мне спокойно, хоть обида и царапала сердце. Он не чувствует никакой вины. Не видит ничего плохого в своем поведении. — Я максимально облегчила тебе жизнь, судя по всему. Дала легко затянуть меня в брак, а потом так же легко уехала и оставила тебя свободным, чтобы ты мог жить с…
— Мы не будем обсуждать Лину, — жестко заявил Адам рычащим голосом, — ты уводишь разговор от самого главного! — Его взгляд прожег мой живот через тонкую ткань блузки. — Что это? Ты родила ребенка? Это след от операции?
— А если и родила? Что с того? — спрятала я живот руками.
— Эльза, — снова рыкнул Абрамов, — когда ты родила? Сколько лет ребенку?
Сердце чуть не выломало грудную клетку, так сильно оно забилось.
— Тебя это не касается, это мой ребенок. Мой! — резко выдала я, вставая с постели и решительно встречая жесткий мужской взгляд. — Ты к нему не имеешь никакого отношения.
— Кто его отец? — не сдавался он, подался ко мне и, не давая и шанса увернуться, резко притянул к груди. Глаза нашли мои, вцепились жадным взглядом. — Он мой?
— Твой? — толкнула я его в грудь в попытке избавиться от стального захвата. — Это было бы очень удобно, — рассмеялась я с горечью, чувствуя, как искажается мое лицо в гримасе боли. — Получить готового наследника. Ради акций!
— Я спрашиваю — он мой? — требовал он ответа. — Ты родила от меня и скрыла это?
Голова у меня моталась туда-сюда, я отчаянно вертела ею, пытаясь не кричать. Это мой сын! Только мой! Он на него не имеет никакого права!
И вдруг жуткий холод сковал тело. Не имеет? Он же отец. Один анализ ДНК — и он узнает, что родила я от него. И в отместку за то, что скрыла это, может отобрать ребенка. Не потому, что у него появятся родительские чувства, а просто для того, чтобы предъявить наследника.
Что я наделала? Я ведь всего лишь хотела проучить Абрамова, подразнить его и уехать, оставив свой секрет в сохранности, но я не предполагала, что он сможет пробраться в мою комнату и застать меня во сне, увидеть мой живот.
— Я родила ребенка, — процедила я, — еще раз повторяю. Родила его неважно от кого. Но он только мой.
Сузив глаза, Давид разглядывал меня сверху вниз. Он будто пытался меня разгадать.
— Ты определенно повзрослела, Эльза, — проговорил он, поглаживая меня пальцами по предплечьям, отчего по ним распространялось тепло, — научилась давать отпор и стоять за себя. Но врать ты не умеешь. Ты не из того теста. Когда-то мне понравилась именно твоя искренность.
Он замолчал. Тяжелый взгляд еще раз прошелся по лицу. Я молча слушала его монолог.
Сердце до боли сжималось в груди от страха и ожидания неизбежного.
— У нас бы ничего не получилось. У того, кем я был тогда, и у той, которой была ты. Я считал тебя помехой, навязанной обузой. Но сейчас другое дело, — огладил он мою щеку ладонью, склоняясь ближе, — сейчас я не представляю, что отпущу тебя. Тем более если ты стала матерью моего сына.
Давид коснулся моего подбородка пальцами и властно приподнял мое лицо.
— Эльза? Он мой? — снова прошептали его губы.
Колоссальная волна дрожи сотрясла мое тело. В нем скопилось столько напряжения. Только бы он знал, как сложно мне было одной! Злиться на него, ненавидеть, скрывать боль и нашего малыша…
И где-то в параллельной реальности я бы сказала «да». Открыла ему секрет.
Мы бы вместе попытались все исправить и переписать нашу историю. Забыть прошлое и начать заново. Зажили бы счастливой семьей. Мой сын узнал бы отца.
Где-то в параллельной реальности, где я бы была слабой, безвольной и послушной глупышкой. Но я не могла переступить через всю ту боль, которую он мне причинил.
Так легко обманул…
Потом насмехался надо мной…
Запросто отпустил и жил с другой женщиной, не вспоминая обо мне.
Потом выгнал ее, словно она ничего не значила, и решил поиграть со мной.
Да и сейчас не нужна я ему, разве что влечет мое тело.
Но больше ему нужен ребенок. И опять же — не сам. Ради наследства.
Это осознание мгновенно спустило меня на бренную землю.
Там мой все еще муж требовательно сжимал ладонь на моей щеке, ожидая ответа.
Глава 14
Эльза
— Читай по губам: он мой! — швырнула ему в лицо жесткие слова.
И сжалась от холодного, змеящегося по коже страха. Он удушливой лапой обхватил горло.
— Ты сейчас серьезно? Шутить со мной вздумала? — взревел он.
Глаза бешеные, сам злющий, а как иначе? Ленивый, игривый хищник — все равно хищник по натуре. Безжалостный и опасный. А я игралась с ним, забыв о бдительности.
Превозмогая страх, выпрямилась перед мужем.
Паника отступила. Ведь я должна была защитить самое дорогое.
— Что ты от меня хочешь, Давид?
— Ты еще спрашиваешь? Ответа! — рявкнул он, стискивая кулаки.
Тяжелая аура ярости и сильная энергетика давили и мешали спокойно мыслить.
— Другого ты не получишь. У моего ребенка есть все, что ему нужно. Тебя он не касается.
— Да? А если сделать тест ДНК? Что он покажет?
Не удостоила его ответом. Не стала давать никакого подтверждения.
Смешно, конечно. Оттянуть момент истины не получится, Абрамов обо всем уже догадался. Осталось понять, что он сделает.
— Ясно, — его голос зазвенел от злости, — месть — это блюдо, которое подают холодным?
Расширила глаза.
— Месть?
— Месть. Ты только что рассказывала, почему сбежала, и то, что ты спрятала от меня моего ребенка, прекрасно укладывается в твой план мести. Вкусно, Эльза? — с презрением шмякнул он меня о землю. — Понравилось смеяться надо мной?
Холод его слов просто смело опалившим меня жаром.
Подлетела к нему и быстро-быстро заговорила в лицо.
— Смеяться?! Я не смеялась! Это все было непросто! Быть матерью-одиночкой непросто!
— Ты мне жаловаться будешь? — злобно оскалился он. — Я не отказывался от роли отца! Это ты меня лишила этого права! Как ты посмела, Эльза?
— Взяла и посмела! Я была не нужна тебе, значит, и ребенок тоже. Ты прекрасно жил здесь, не успела я уехать, как любовница заняла место законной жены.
Не хотела, чтобы это прозвучало с нотками ревности, но что поделать, если ее шипы как вонзились ко мне в сердце, так и охватывали его терновым венцом, и кололи без конца?
— Не впутывай сюда Лину, она вообще ни при чем и больше не имеет значения.
— Конечно! — искривила губы в презрительной ухмылке. — Ты легко отшвыриваешь от себя женщин. Вот именно поэтому тебе не стоит доверять ребенка.
— Не смей, — осадил он меня, обжигая новой волной презрения, — ты ничего обо мне не знаешь. Лелеешь свои обиды и посчитала себя вправе скрыть ребенка. Моего ребенка! Ты в своем уме, Эльза?
Взгляд его жалил, так и резал без ножа.