Но я — не исключение.
Я даже могу себе представить мысли этой девушки.
Молодой, красивый, богатый. С него можно что-то поиметь.
Жена не в счет. Ведь многие мужчины изменяют.
Так что брошенный мимоходом взгляд-намек не помешает и может быть ей пропуском в мир богатства и статусности.
Бедняжка…
Этот мир грязен, циничен, в нем выживает далеко не каждый.
И нужно играть по чужим правилам.
Я была такой же наивной глупышкой, заглядывающей Абрамову в рот.
И вот к чему это меня привело. Надо держать ухо востро и не давать слабину.
Звон стекла пробудил меня от мыслей. Это Давид протянул руку и слегка ударил бокал о бокал. Видимо, посчитал, что нужен тост.
— За наше будущее, каким бы оно ни было. А теперь давай поговорим.
Я пригубила шампанское, Давид наблюдал за мной немигающим взглядом.
— Жить мы будем вместе. Это не обсуждается.
— Я не хочу с тобой жить.
— А придется, — безапелляционно заявил.
— Я не могу бросить родителей.
— Никто и не заставляет тебя их бросать. Перевезем их в Россию.
— Не много ли ты на себя берешь?
— В самый раз, — ухмыльнулся одним уголком губ.
Потрясающее самомнение.
— Давид, я не планирую переезжать в Россию, и уверена, что родители тоже будут против.
— Предлагаешь мне переехать за границу? Бизнес этого не потерпит.
— Ты увидел в моих словах приглашение? — приподняла бровь. — Максимум, на что я могу согласиться, это на совместную опеку.
— Никакой совместной опеки. Я не буду воскресным папой.
— Ты вообще никакой не папа! — осадила я его, но он тут же ощерил белоснежные зубы в гадкой ухмылке.
— И ты смеешь меня в этом обвинять? Может, хочешь попробовать своего лекарства?
— Что ты имеешь в виду?
Гнев тут же превратился в липкий страх. Его молчание только все усугубляло.
— Давид, ради бога, прекрати эти свои угрозы, — выдохнула я, принимая страдальческий вид. — Ты же просто хочешь меня наказать, и я даже могу понять почему, но не наказывай сына…
Глава 16
Эльза
— Значит, понимаешь? Уже хорошо, — высокомерно кивнул он, словно я нуждалась в его одобрении и снисхождении. — Хорошо, что ты осознаешь, что я имею право наказать тебя. Что ты это наказание заслужила. И что я могу забрать от тебя ребенка. Могу сделать что угодно. А ты ничего не сделаешь взамен.
«Ты ничто против меня и моего могущества», — закончила я за него фразу, которая четко читалась по его глазам, и лед пробрался в сердце.
Наши взгляды схлестнулись, мы вели незримую борьбу не переставая.
— Если продолжишь запугивать меня, ничем хорошим это не закончится, — с шипением выпустила я воздух, злость сгустками клубилась внутри. — Еще раз прошу тебя подумать о ребенке. Ему не нужен этот стресс. Ты вроде как не умеешь обращаться с детьми. А няня, какой бы она ни была хорошей по рекомендациям, чужой человек. Ребенку будет тяжело.
— Хватит, Эльза, — резко осадил он меня, махнув рукой, словно от назойливой мухи пытался избавиться, — я все это и без тебя понимаю. Зачем ребенку няня, если у него есть мать? Я всего лишь хочу, чтобы ты не артачилась по любому поводу. Переехать со мной на родину и жить вместе одной семьей ты вполне можешь без того, чтобы строить из себя жертву.
— Жертву? При чем тут это? Да что ты заладил с этим переехать? Ты не понимаешь, что мы все устроились в Швейцарии и живем там уже несколько лет? — искренне не понимала я.
— Я не буду жить отдельно от сына, — снова продавливал он свою правду.
От него исходили ощутимые волны злости, но ведь и я злилась.
— Кажется, мы зашли в тупик. Ты хочешь жить с нами, а мы не хотим тебя! — я уже просто заламывала руки от отчаяния и бессилия.
— Говори за себя, Эльза. Это ты не хочешь быть со мной. На словах. На самом деле ты готова была мне отдаться. Мы были в шаге от этого.
Сглотнула, пытаясь спрятаться за маской невозмутимости, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сказать то, что хотела.
— Абрамов, давай начистоту. Думаешь, что сексуального притяжения достаточно, чтобы разрешить наши проблемы? Я не планировала выходить замуж, а ты не собирался жить со мной. Мы разошлись как в море корабли, и ты прекрасно жил без меня, а я построила свою жизнь без тебя. Мы не страдали друг без друга. Есть женщина, которая действительно любит тебя и ждет, она жила с тобой все эти годы. Ты считал ее своей женой. Не меня. Твоя мать считает ее своей настоящей невесткой. Предлагаешь забыть об этом? Поверить? Во что?
Давид молча слушал, черты его заострились, пальцы одной руки постукивали по подлокотнику кресла. Его молчание меня приободрило, чтобы продолжить свою речь.
— Я не испытываю сочувствия к твоей Лине, но она живой человек. Мы все живые. А ты будто это не понимаешь, переставляя всех, как пешки.
И снова молчание. Он говорил, что не будет обсуждать Лину, значит, с этой стороны на него не повлиять.
— Наш брак был с самого начала фиктивным, зачем все менять? Зачем? Я просто не понимаю. Ты видишь в этом какую-то цель? Не могу поверить, что ребенок может так все для тебя поменять… Ты же даже не понимаешь, что это такое. Он для тебя ничего не значит.
Абрамов изогнул бровь и наклонился. Понятно было, что мои слова не нашли никакого отклика.
— Я бы понял, что такое быть отцом. Если бы ты соизволила мне рассказать.
Опять двадцать пять! Все мои слова, все мои разумные доводы и аргументы он пропустил мимо ушей! Забрала его ребенка, скрыла его — вот это настоящее преступление, а он, значит, святой! Не успела и рта раскрыть, как он сквозь плотно сжатые губы процедил:
— Хочу, чтобы ты понимала. Я в шаге от того, чтобы забрать у тебя ребенка, и радуйся, что я не делаю этого. Не советую испытывать мое терпение. Ты даже не понимаешь, что сделала, а теперь обязана компенсировать мне то время, что я потерял.
— Тебя устраивало то, что твоя жена живет где-то за границей, так откуда я знала, что тебя заинтересует ребенок, появившийся в этом браке? — попыталась я сделать последнюю попытку что-то доказать.
— Вот именно, ты, Эльза, ты. Ты сама все решила — за двоих, а вернее, за троих. И ты не в том положении, чтобы качать права.
Наши позиции никак не сходились в одной точке. Это пришлось признать. Они взаимоисключающие. Тем не менее нам нужно найти какое-то решение.
— Чего ты конкретно хочешь? — спросила, ощущая невероятную, просто вселенскую усталость, а самой кричать хотелось.
Никак его не убедить. Никак. Не получается у меня.
Не понимаю, чего он хочет от меня, чего ему нужно.
Может, он сам и не знает?
Но нет, он знал. Правда, мне ничего не сказал.
Просто молча посмотрел мне в глаза, откидываясь на спинку кресла.
Дальнейший полет мы не проронили ни слова, погрузившись в неуютное, напряженное молчание, когда каждое движение друг друга раздражало и вызывало ожидание. Усталость навалилась и придавливала тяжелым грузом к земле, не давала чувствовать себя свободно. Вот бы скинуть с себя эти навязанные оковы, снова расслабиться, но нет, в присутствии Абрамова это абсолютно невозможно. Я же им уже переболела, привыкла жить матерью-одиночкой, Матвейку только своим считала, а Давид взял и все карты спутал.
Самолет приземлился на взлетной полосе. Мы собрали немногочисленный багаж и спустились по трапу, Давид поддерживал меня за руку, а у меня внутри нарастала истерика. Так и казалось, что мы приедем к дому, он зайдет внутрь, увидит ребенка, схватит его на руки и унесет.
Кричащего, зовущего маму, заберет моего сыночка.
Как ни успокаивала себя, не получалось. Я уже на грани была. На грани того, чтобы умолять Абрамова и обещать ему что угодно, лишь бы не лишил меня ребенка.
Глава 17
Эльза
В дом я вошла одна, открыв дверь ключом. Огромных усилий стоило уговорить Абрамова пока остановиться в гостинице и дать мне хотя бы день, хотя бы даже несколько часов, чтобы я подготовила родителей к тому, что моя жизнь окончательно и бесповоротно изменилась.