— А почему бы и нет? Это же ты хочешь влезть в нашу устоявшуюся жизнь!
— Ты попусту сотрясаешь воздух, Эльза, — процедил он сквозь зубы, ощутимо заводясь.
А я с каждым его надменным и бескомпромиссным заявлением все больше свирепела. С чего вдруг этот мерзавец решил, что я соглашусь на его условия и даже ничего не пикну против? Я готова была рассмотреть вопрос совместной опеки, но Абрамов настолько наглый, что мне так и хотелось ему вмазать.
— Нет, ты выслушаешь, Давид. Меня не волнует, что думаешь ты по поводу того, кто прав, а кто виноват, меня волнует только мой ребенок. Я не хочу подвергать его стрессу и куда-то перевозить. Но я не против, чтобы вы общались, мальчику нужен отец.
— Ты начинаешь соображать, это уже хорошо. Но трясешься над ребенком, как сумасшедшая курица-наседка. Думаешь, пацану это на пользу пойдет? Ничего с ним страшного не случится, если он переедет. Никакого стресса, как ты это называешь, не будет.
— Что ты хочешь сказать? Ты решил вести разговоры о воспитании? — усмехнулась, скрывая за усмешкой страх.
Давид не тот, с кем мне стоит шутить, и уж насмехаться над ним тоже будет огромной ошибкой.
— Не шути со мной, Эльза.
— Мне не до шуток, Давид. Я хочу серьезно все обсудить.
— Серьезен как никогда. Парню нужно мужское воспитание.
— Да? — вскинулась я, хоть он сейчас и вторил моим мыслям. — Воспитание от мужчины с сомнительными качествами?
— У тебя будет прекрасная возможность поправить мое воспитание, если что, я не против. Делать это из нашего общего дома будет в самый раз.
— Твой план, может, и отличный, — с сарказмом заметила я, — только ты меня не спросил разрешения.
— Оно мне не нужно. Ты переедешь в Россию.
— Но… — Я просто растерялась и таращилась на него, слушая, как он взял и распланировал мою жизнь.
— И твои родители переедут с нами. Я позабочусь об их проживании.
— Как любезно, Давид, — вышла из моей комнаты, которую я делила с сыном, мама, прикрывая дверь.
Господи, какое облегчение. Говорить с этим человеком на пару с мамой будет куда проще. По крайней мере, я на это надеялась.
— Здравствуйте, Эльвира, — прохладно поздоровался Абрамов, мама вышла немного вперед, рассматривая его без особых церемоний.
Их взгляды скрестились, они были как два противника на ринге, оценивающие силы друг друга.
— Здравствуй, Давид, потрудишься объяснить, каким ты видишь будущее моей дочери?
— Мама…
— Я разговариваю с зятем, Эльза, помолчи, пожалуйста. Я так понимаю, совместная опека звучит для тебя не очень привлекательно, Давид?
— Я имею право на своего сына.
— Никто этого права у тебя не отнимает. Но давайте начнем помаленьку, куда спешить?
— Нет, я не буду ждать, — чуть ли не прорычал он, удивляя меня и маму своей решимостью.
— К чему эта поспешность? — тем не менее не дрогнула мама, заражая меня своей твердостью духа.
Я надеялась, что вдвоем мы выстоим.
— К чему затягивать, если итог один? — парировал Давид. — Я предоставлю вам всем гораздо лучшие условия, чем у вас есть здесь.
— Мы не просим тебя об этом! — вмешалась я, а Абрамов сверкнул в мою сторону злющим взглядом, который пресекал мои возражения.
— Эльза, — мама снова заставила меня присмиреть, — я хочу послушать, что скажет твой муж. Мы его так давно не видели, — уколола она его, намекая на годы, когда он вообще нами не интересовался, — так почему бы не узнать, что изменилось за то время, что мы не общались. Возможно, после смерти отца… Кстати, соболезную твоей утрате, Давид, в самом деле. Возможно, после смерти отца твой муж пересмотрит судьбу нашей компании, которая вошла в состав его холдинга.
Мамина смелость меня поражала, я бы хотела быть такой, как она. Так смело выражать свои мысли и чувства, встречать напор других людей, и мне вроде бы это даже удавалось, но только не в случае Давида.
Однако мама… Она меня удивила.
Взяла и прямо-таки потребовала у Абрамова вернуть то, что его отец у нас отобрал.
Потеря собственного детища подкосила здоровье отца, стоило ему очень многого, и мама не побоялась бросить обвинения Давиду в лицо.
Мы все замолчали. Тишина практически стала осязаемой. Кровь шумела у меня в ушах от небывалого давления, а мама стояла каменной статуей, тогда как Давид однозначно что-то решал, судя по выражению глаз.
Наконец он перевел на маму взгляд. Кивнул. Упрямый изгиб губ не изменился, но он явно готов был пойти ей навстречу. То, что сделал его отец, по крайней мере не отрицал. Да и как это возможно отрицать, если Давид был посвящен во все дела холдинга?
— Вы получите денежную компенсацию за потерянные активы, — пообещал он маме, — взамен я надеюсь на ваше содействие. И переезд в Россию.
— Не время торговаться, Давид, — мама снова не побоялась высказать мнение. — Переедем мы по собственной воле. Мы давно хотели вернуться на родину.
До чего же она смелая. Я не уставала восхищаться ею.
А потом мама меня добила. Такой подставы я от нее не ожидала.
— Но жить будем отдельно, а вы — своей семьей. А теперь — не хочешь познакомиться с сыном?
Глава 19
Давид
Еще как хочу познакомиться с моим пацаном, моим наследником. В нетерпении весь. Уловил детский голос за ближайшей дверью и шагнул к ней.
— Стой! — Эльза преградила мне путь, дыша прерывисто, будто марафон пробежала. — Не так резко… Ты напугаешь малыша.
— Серьезно? Я на пугало похож? — усмехнулся и отодвинул супругу в сторону, жестко, чтобы поняла: я настроен серьезно.
В комнате было светло от большого окна, голубое все, и мебель, и вещи. И даже ковер, на котором сидел пацанчик лет двух. Сын. Мой.
Быстро оглядел комнату, в которой рос два с лишним года мой сын. Я не знал о нем, упустил время. По вине той, которая сейчас жалась к двери, растерянно вздыхая, нервируя меня.
Перевел взгляд на ребенка, он смотрел на меня моими глазами. И тест ДНК делать не нужно, темно-карие Абрамовские глаза ни с чем не спутать. В маленьких пальцах зажат кругляш от пирамидки, которую малыш сосредоточенно собирает.
Я чуть подрастерялся, не зная, что делать дальше. Потом присел на корточки рядом.
— Привет, Матвейка, — поздоровался, но мальчишка упорно разглядывал меня.
Стало понятно, что кроме деда левых мужиков он не видел. Значит, у женушки нет никого. Или домой не водила. При мысли о каких-либо ухажерах неприятно сжалось за грудиной, но я пока это проигнорировал. Потом.
— На, — сын уже стоял возле меня, протягивая красный кругляш, предлагая присоединиться к игре. — Туда. Так.
Надо же, еще и учит меня. Смелый и смышленый пацан.
— Все! Малышу пора кушать, — подскочила к нам Эльза, быстро хватая ребенка на руки и отворачиваясь.
Пыталась прогнать меня. Стерва. Показывала так, что я здесь лишний. Сжал кулаки, чувствуя, как меня наполнила волна злобы. И тут же разжал. Малого напугать могу.
— Отпусти пацана, или сейчас же пойдешь собирать вещи. Не веди себя как…
— Как кто? — задрала нос мать-тигрица, чем еще больше взбесила.
И так уже два с лишним года из жизни сына украла у меня. Она ответит мне за каждый прожитый день ребенка. Я придумаю, как. Но Эльза пожалеет, что приняла такое опрометчивое решение.
— Веди себя адекватно, и все будет хорошо, — пообещал, протягивая руки к Матвейке.
Я бы прямо сейчас увез их отсюда. Самолет ждал на частном аэродроме, чего тянуть.
В детскую вошла теща, с опаской поглядывая на меня. Понятно, огрызнулась, укусила меня за свой тухлый бизнес, а теперь боится. Правильно.
Я косвенно виноват, что позволил отцу так легко поглотить фирму тестя. Но он бы все равно ее не вывез. Слабак. Дело любит сильных и неуязвимых. Он не такой. Цинизма не хватает.
Женщины переглянулись, а во мне проснулось чувство гадливости. Не хочу видеть тещу, она лишняя в нашей семье, хоть и, по сути, меня поддержала.