А иногда так хотелось понежиться у камина, расслабиться, глядя на огонь. Я еще хотела кресло-качалку, но оно не вписывалось в современный интерьер гостиной.
Переступила через кучки битого кирпича и штукатурки и мысленно согласилась с Давидом. Надо быстрее уезжать, а не дышать пылью.
А пока что вышла в сад и отпустила сына побегать по дорожкам. Сад был засажен кустами роз, такими красивыми и ухоженными, что хотелось рассмотреть каждый сорт и вдохнуть дивный аромат. Никогда не видела такого изобилия этих цветов.
У дальнего края аллейки как раз работал садовник, и мы двинулись к нему.
Я присела на скамейку, наблюдая, как пожилой мужчина в синем комбинезоне и бейсболке козырьком назад стрижет розовый куст. Без жалости. Отсекая все лишнее, на его взгляд.
Задумалась. С памятью надо тоже так поступить. Отсечь все лишнее, чтобы не мешало. Сформировать идеальную форму. Может, тогда на нашем «розовом кусте» расцветут новые пышные цветы. То, что отмерло, не дает цветку полноценно развиваться.
Нужно так же отсечь давние обиды, ревность, которая мешает бутонам распускаться. Забыть то, что помешает придать идеальную форму нашему браку.
Мне было жаль видеть, как в огромную корзину летели еще не раскрывшиеся бутоны, но позволившие себе выбиться из идеальной формы.
Когда вернулась в дом, сразу достала большой чемодан из шкафа и достала красивый оранжево-красный купальник. Я без жалости зашвырнула его в мусорное ведро в ванной.
Давид купит мне новый купальник, который не будет напоминать о плохом.
Глава 26
Эльза
Укладывала сына спать после обеда, а он все никак не хотел закрывать глазки. Лежал и слушал, что творится в доме.
— Тук-тук? — спрашивал, блестя шоколадными глазенками.
— Да, сынок, стучат. Полежи, я разберусь, — встала с кровати и вышла из комнаты.
Склонилась над перилами, чтобы сказать кому-нибудь, пусть прекратят временно стучать. Мимо лестницы как раз проходила девушка в рабочей одежде и бейсболке, я окликнула ее, но она только прибавила шаг и скрылась из виду.
Странно. Неужели не слышала, что зову? Вполне логично, здесь очень шумно.
Спуститься я не могла, ведь в этом случае малыш меня потеряет и побежит вслед за мной, и тогда его будет вовсе не уложить отдохнуть. И до вечера не выдержит, станет капризничать.
— Эй! Кто-нибудь! — закричала, смотря вниз.
Меня услышал мужчина в пыльном комбинезоне, вышел из-под лестницы и задрал голову, глядя наверх.
— Вы что-то хотели?
— Да… Можно попросить прекратить работы на два часа? Или хотя бы не шуметь так, у меня ребенок…
— Хорошо, сделаем перекур.
Мужчина ушел, и через минуту все стихло, рабочие перестали громить гостиную. А я отправилась снова укладывать сына, который слез на пол и достал игрушки.
— Ну нет, проказник, надо поспать, — уговаривая, укладывала его на кровать, но сын выгибал спину и кричал.
— Не качу пать… Неть…
У меня руки опустились от бессилия. Если этот маленький Абрамов начинает показывать характер, то его уже не обуздать.
— Ну-ка прекрати! — повысила немного голос, и Матвейка притих. Глядел удивленно и не верил, что мама ругается.
Пришлось спеть несколько колыбельных песен, прежде чем малыш засопел. А я устала, будто вагон разгрузила. Раньше мама брала на себя половину дел, давая мне передышку. Теперь же все приходится делать самой.
Нет, я не жалуюсь, просто устала.
Я рук не чувствовала, таская карапуза. Няню я не приняла на работу, не понравилась она мне, думала, что все равно мне заняться нечем. Сама буду заниматься сыном.
Зашла в ванную и увидела, что корзина полна грязного белья. Хм, похоже, горничная обошла нашу комнату стороной, не соизволила прибраться.
Схватила корзину и потащила ее в прачечную самостоятельно. Прачка удивилась, увидев меня, но потом, долго извиняясь, пояснила, что вчера Давид уволил помощницу экономки, а горничная одна не справляется.
Надо нанять новую помощницу, пометила себе. А пока объяснила все прачке, попросила некоторые вещи постирать сразу, просушить и отгладить. Они мне понадобятся с утра завтра.
Я пробыла в прачечной недолго, всего минут пять. Не хотела надолго оставлять сынишку, хоть он и спал. Когда поднялась по лестнице, мне показалось, что стукнула дверь моей комнаты.
Сердце сжалось от страха. Вдруг Матвейка проснулся и вышел. Но он так же безмятежно спал. Что-то было не так в комнате, но я не поняла. Будто кто-то здесь побывал.
В ванной горел свет, хотя я выключала, когда выходила. И дверь плотно закрывала, а сейчас она была приоткрыта.
— Наверное, горничная за бельем приходила, — прошептала я самой себе. — Опоздала, девушка. Я сама справилась.
Поправила легкое одеялко, прикрыв спящего ребенка, и вышла на балкон, прихватив с собой ноутбук. Я обещала в тихий час позвонить маме, она ждала моего звонка.
Краем глаза заметила, как девушка в одежде горничной скрылась в комнате моего мужа, едва я переступила порог балкона. Он у нас с Давидом был совмещенный, можно пройти по балкону и заглянуть в гости к мужу.
— Ну точно, горничная… Прибирается, — пробурчала я и уютно устроилась в ротанговом плетеном кресле, а ноутбук поставила на стеклянный столик.
Давид пришел, когда я уже поговорила с родителями и просто сидела в тени, дыша свежим воздухом и наслаждаясь покоем. Впервые за долгое время меня охватило умиротворение. Странно, что это случилось в доме Абрамова, где меня не должно быть. Но вот я здесь и жду с работы мужа, словно мы счастливая семейная пара с сынишкой.
Эти опасные мысли просачивались в меня, как бы и ни гнала их. И мама еще… Я пожаловаться хотела, а она заметила на моем лице таинственную улыбку и какой-то блеск в глазах. Да где? У меня что, на лице написано, что я снова влюбляюсь в мужа-предателя?
Надеюсь, что нет.
Послышался шум, я подняла голову и увидела Давида. Он уже снял пиджак, рубашка была расстегнута на пару пуговиц, и между ними виднелся краешек кожи. Сглотнула и напряглась всем телом, стараясь не показать своей реакции.
Кровь непроизвольно прилила к лицу, и сердце ускорило бег.
— Скучаешь? — одарил меня улыбкой муж, показывая белые зубы и наклоняясь, чтобы поцеловать. Я слегка отклонилась, и губы мазнули по щеке.
Раздалось довольное хмыканье, а потом Давид присел на соседнее кресло и протянул мне файл с красочными буклетами.
— Смотри, я посмотрел, куда можно поехать. Вариантов масса. Я бы выбрал острова.
— Ну нет, только не острова! — подскочила я на кресле, вспоминая первое знакомство Матвейки с самолетом.
— А почему нет? Море еще теплое, на пляже белый песок, не галька.
— Ты совсем про сынишку не думаешь, — закусила я губу, потому что получилось слишком резко. — Снова самолет, перелеты. Вспомни, как он пережил полет из Швейцарии.
— Это да… Упустил из виду. Тогда можно на моей яхте отдохнуть, в Черном море. Зря, что ли, стоит на приколе. — Давид улыбался, наверное, отдыхал на своей этой яхте и очень хорошо отдохнул. Не со мной. Он заметил мой укоризненный взгляд. — Что? Яхта огромная, как дом. Ребенку там будет хорошо, я уверен.
— Да-да, познакомится с морской болезнью как раз. Не, ну малышу надо все познать, всему научиться.
— Так, ладно, смотри сама, ты у нас мать. — Давид встал и взялся за ручку балконной двери. — Кстати, мать в офис приезжала, я ей сказал, что мы уезжаем на неделю или больше.
— И что она? — Сердце мое недобро сжалось.
Неужели Абрамов решил и мамашку свою в отпуск прихватить? Тогда я никуда не поеду. Это будет не отдых, а наказание для меня.
— Ну что, говорит, что будет с внуком сидеть, пока мы куда-нибудь ходить будем.
У меня все опустилось. И только я открыла рот, чтобы запротестовать, как муж усмехнулся, странно посмотрев на меня.
— Да ладно, успокойся. Я ей отказал. Это только наш с тобой отпуск. Мне только там ее опеки не хватало.