Стоя в тесной кладовке, сделать это было очень легко. Но я сдержалась. Сделала вид, что меня заинтересовали стиральные порошки и всякие моющие средства.
— А какие цветы твои самые любимые? — вдруг спросил муж, надвигаясь на меня. Почувствовала спиной полку с полотенцами, к которой прижалась вплотную. Выставила ладонь, пытаясь сдержать напор. — А то покупал сегодня розы и вдруг понял, что не знаю твоих вкусов на цветы.
— Эм-м… Да любые, — сказала быстро и двинулась влево, чтобы выскочить из кладовки. Но мне преградила путь сильная смуглая рука, которая заблокировала мои движения, вцепившись в полку. — Только лилии не дари, у меня от их запаха голова болеть начинает.
Справа тоже рука Давида. Поймал меня, и рад, улыбается. Еще бы ему не улыбаться, ведь я перестала быть колючей и таяла от любого знака его внимания.
Стояла, будто загипнотизированная его жгучим карим взглядом. Он заставил кожу покрыться мурашками. Муж не отводил от меня глаз. Кадык на шее дернулся, когда он сглотнул слюну, будто смотрит на что-то очень вкусное и хочет это вкусное съесть.
— Давид… — пробормотала я осипшим голосом, а его взгляд съехал на мои губы.
— Эльза… — тихим голосом проговорил он, и наши имена, произнесенные в унисон, прозвучали как обоюдная ласка.
Время вокруг нас словно остановилось. Застыло. Мы потерялись.
Посмотрела в глаза Давида и наткнулась на обжигающий взгляд, в котором плавился жар, и вдохнуть забыла, кажется. Голова закружилась, в висках запульсировало, а ноги вдруг подогнулись и задрожали. Он склонился ко мне. Ближе. Я губами почувствовала его горячее дыхание.
Почувствовала его возбуждение. Зрачки расширились и стали еще темнее, тело напряглось, да и та твердость, что прижималась ко мне внизу, явно намекала, что мы вовсе не порошки сюда пересчитывать пришли.
Но заниматься любовью в кладовке, как подростки, которым вдруг приспичило? Разве мы будем так делать? Давид будто прочитал сомнение во мне и немедленно прижался к моим губам своими, напрочь стирая все мои вопросы и сомнения.
Отступать было просто некуда, по телу стали носиться токи, мириады ощущений охватили меня целиком, до единой клеточки. Давид действовал умело, затягивая меня в паутину страсти, подтянул к себе и целовал так долго, что я уже буквально подламывалась и не могла стоять на месте, поэтому он закинул мои бедра себе на пояс и прижал меня к пустой стене. На наше счастье, такая существовала, иначе мы врезались бы в полку с моющими средствами и навели шума.
Муж тесно прижал меня к своему телу и заскользил руками под тонкую ткань халатика, дернул за полоску трусиков. И мысли куда-то все пропали…
Я не заметила, как он ловко нашел вход в мое тело, и обезумела, когда началась бешеная и быстрая скачка, не похожая на то, что мы делали раньше. Он сошел с ума, и я сошла с ума тоже, не переставая двигаться в одном ритме с Давидом, меня пожирали жар и похоть, которой я не могла сопротивляться.
Не могла дышать, только судорожно глотала воздух раскрытым ртом и старалась не кричать. Хотя крик рвался из горла каждый раз, когда Давид придавливал меня к стене и снова отступал. Сжимал меня, целовал, ласкал, что-то неразборчиво шепча мне в шею.
Заласканная мужем, я целиком отдалась его напору, ускользая из реальности…
— Хм… Я вроде кладовку закрывала и свет выключала, — послышалось вдруг ворчание, и Давид, медленно отпуская меня, оправил нашу одежду. Он несколько волшебных мгновений не отпускал меня, прижавшись лбом к моему лбу, шумно дышал и успокаивался.
Голова еще кружилась и я не отошла от того, что настигло нас в тесноте, когда дверь распахнулась и на пороге возникла горничная. Сначала удивленно посмотрела на нас, а потом улыбнулась, будто поняла, чем мы тут занимаемся. Явно не ведра ищем.
— Кхм… — прокашлялась я, внезапно краснея. — Светлана, подскажите, у нас есть большая ваза? Вот такая, — показала размер, сцепив руки, но потом расцепила, расширив круг. — Нет, скорее, вот такая…
— Хм… Не припомню, в кухне есть, но размером намного меньше. А вам зачем? В прачечной есть большой таз…
— Таз точно не подойдет, — мягко оборвал девушку Давид. — Нам для роз. Ладно, берем ведро, а в следующий раз я тебе цветы вместе с вазой подарю, — посмотрел на меня, отобрал ведро и двинулся к выходу. — Пойду воды налью.
Горничная удивленно смотрела вслед хозяину, приоткрыв рот. Изменения в его поведении изумили девушку.
— Слушайте, что вы с ним сделали? — вдруг сказала мне шепотом восхищенно. — Прямо сама доброта и обходительность.
— Это не я, это наш маленький сын. Детишки всегда меняют людей, — спихнула объяснение на ребенка, выходя из кладовой.
Глава 30
Эльза
Выехали рано утром. Я волновалась, если не считать перелета из Швейцарии, это второе путешествие с Абрамовым и нашим сыном. Давид плотно входит в нашу с Матвейкой жизнь. Или мы в его. Это как посмотреть.
Сегодня снова спали втроем на одной кровати. Давид сразу улегся на то же самое место, и смотрел на меня. Его темно-карие глаза в свете ночника казались черными, загадочными.
Мы долго играли в гляделки, улыбаясь друг другу. Уверена, он вспоминал наше короткое «примирение» в кладовке. Я и не думала, что способна на такое, но как устоять перед Абрамовым?
Он уснул первым. Да, встает рано, работает. Видимо, замотался.
Я еще немного разглядывала его волевое, но расслабленное во сне лицо.
Красивый… Он стал еще привлекательней за три года. Благородная щетина на скулах и подбородке удивительно шла ему. Шелковистые черные брови придавали лицу суровость. Но не сейчас, когда спал. Легкая улыбка застыла на его четко очерченных губах.
Наверное, Давид видел во сне что-то хорошее, вздыхал, счастливо как-то, с радостью.
— Что тебе снилось сегодня? — спросила за обедом в придорожном кафе. Мы уже проехали три сотни километров, когда сыну надоело сидеть на месте. — Ты улыбался и вздыхал.
— Ты снилась, — Давид отрезал ножом кусок котлеты и осторожно попробовал ее на вкус. — Хм, вроде съедобно. Но я бы лучше в ресторан заехал.
— Ну да, с ребенком в ресторан. Мы в путешествии, решили ехать как обычная семья, без всего этого пафоса, — напомнила я нашу договоренность, — так что довольствуйся простыми блюдами.
— Да я не против, но обещай, когда Матвейка подрастет и сможет путешествовать, ты согласишься на яхту, Мальдивы…
— Я еще не совсем с ума сошла, чтобы отказываться от Мальдив, — рассмеялась я, — и так уж и быть, согласна я на вашу яхту, господин олигарх, — поддела его, не удержавшись и показав язык.
Абрамов поймал движение взглядом и хищно улыбнулся. И как он это делает? Я сразу представила нас на яхте, на островах… И эти мечты отозвались в самом сердце. Эх, нужно возвращаться с неба на землю.
— Значит, я тебе снилась… И что я делала в твоем сне?
Мне стало интересно, как я ему снилась, что делала. Сны — это отображение наших мыслей.
— Ты была невестой. А я — женихом. И никаких гостей, только наш сын.
— Странный сон, — усмехнулась я, одновременно пытаясь накормить ребенка супом. — Как у нас может быть свадьба вместе с ребенком?
Матвейка заприметил у отца котлету и тянул ручонку, пытаясь отжать у родителя кусок крученного мяса на вилке.
— Мой пацан, мясо любит, — горделиво произнес Давид, двигая ко мне тарелку, — накорми его.
Я не замечала за сынишкой особой любви к мясу, поэтому и не стала заказывать для него котлеты. Но, как ни странно, малыш с удовольствием съел половину котлетки и потянулся к стакану с яблочным соком.
— А сон не странный, — вдруг продолжил тему муж, — наверное, я виноват, что у нас не было красивой свадьбы, все больше было напоказ. Для прессы, для наших семей. А может быть, я снова хочу вернуться в прошлое и увидеть тебя в наряде невесты. Ты была такая красивая, воздушная… Да, я бы хотел снова увидеть тебя в белом!
— Сказочник ты, — рассмеялась, чуть не ляпнув «милый».
Давид тоже смеялся, и мне он таким нравился все больше. Я снова влюблялась в него, однозначно. Пока я ела, муж бегал по залу за сынишкой. Ему нравились догонялки. Матвейка так заливисто смеялся, когда Давид пугал его: «Догоню-догоню!». И сразу бросался наутек.