– Калли? – спросил Сальери.
– Так её зовут, – прошептал Кол и достал пачку сигарет из кармана пиджака.
– Фу, что это? – брезгливо поморщившись, спросил мафиози.
– Мои сигареты, – сдвинув брови, ответил Кол.
– Пф, я не позволю, чтобы в моём доме курили подобную дрянь, – он встал с дивана и подошёл к столу, выдвинул ящик и достал оттуда коробку кубинских, запрещённых сигар. – На вот, настоящие сигареты, контрабанда в чистом виде! – Кол засмеялся и принял сигару, они вместе закурили, – Чувствуешь? Чувствуешь, как этот чудесный дым прожигает твои лёгкие?
– Я чувствую, что они уже прожигают мою печень, – старые друзья засмеялись, а для Кола и вправду сигары оказались крепковаты.
– Так значит, ты любишь её? – выпуская клубы дыма, спросил мафиози.
– Да, – с грустью ответил Кол. Ему не было грустно от того, что он испытывает это чувство. Нет. Он был огорчён тем, что в их отношениях снова разлад. Раздумья Кола нарушил дикий смех Дона Сальери. – И чего ты ржёшь? – с усмешкой спросил Кол.
– Кол Майколсон дамский угодник – влюбился в подростка! Вот анекдот! – и он всё смеялся и смеялся, согнувшись пополам и обняв живот. Кол состроил недовольную и в тоже время обидчивую гримасу и отвернулся, от Дона Сальери, прихватив бутылку виски. – Прости, Кол, – просмеявшись, сказал Сальери, – просто я помню, когда ещё был в Англии, как проезжал по центру города на своей новенькой машинке и увидел, как по карнизу, в одних портках и с бутылкой коньяка, крались вы из окна очередной мадам.
– Ох, молодость моя молодость, – как старичок проговорил Кол, оба засмеялись. Дон Сальери потянулся за бутылкой, но она оказалась пуста.
– Какие мы всё-таки быстрые, – смеясь, весело проговорил мафиози.
– Не говори мне, что у тебя закончилась выпивка, – выпрямившись испугано, сказал Кол.
– Обижаешь, – тут Дон Сальери подошёл к глобусу и снял верхнюю часть – северное полушарие, – мы только начали. Мы ещё совсем трезвые, – внутри стояло шестнадцать бутылок монастырского кагора.
– С каких это пор ты пьёшь кагор?
– Это от моего давнего друга, – откупорив бутылку и достав два фужера из стола, сказал Сальери, – мы знакомы со школы.
– И откуда у него монастырский кагор? – спросил Кол, отпив вина. – К тому же такой прекрасный!
– Он сам его делает, он пастор при опустевшем монастыре в Северной части Италии. Раньше был мужским монастырём, с виноградником, теперь же монастырь опустел и остался только Иосиф. Года два назад его попросили вести службу, проповедовать и прочее, теперь вроде, как церковь, всё как полагается.
– Ты общаешься с церковнослужителем? Ты и церковь? – Кол был шокирован.
– Ты что? Мы сегодня утром вместе пекли булочки! – засмеявшись, ответил Сальери. – Иосифа нельзя назвать простым священником! Он хоть и знает библию, читает заповеди, верует, но ведёт себя практически, как я.
– О, как! Грешный святой отец, значит? – мафиози одобрительно кивнул, Кол попал в яблочко.
– Знаешь, Кол, я сам не из правильных людей, но я не могу тебя не осудить. Нельзя так… Ты с ней, как с любимой игрушкой, – уже спокойно и серьёзно говорил Дон Сальери, – хотя Иосиф бы тебя не попрекнул, – усмехнувшись и отпив вина, прошептал мафиози.
– Сальери, я не горжусь собой. Я призираю себя, – выпив залпом, фужер вина, сказал Кол. Ну, что ж эти слова слишком громкие, чтобы описать чувства Кола. Он всего лишь сожалеет о совершённом и может чуть-чуть призирает себя, за ужасное обращение с Каллистой.
– И какие сейчас между вами отношения? – усевшись поудобнее спросил Сальери, после недолгого молчания.
– Мы вроде, как вместе, – сказал он это, как мальчик подросток у которого только-только появилась дама сердца, и он ничего не понимает в отношениях.
– Так да или нет? – иногда Дон Сальери становился прямо таки изувером. Взгляд его становился холодным, вопросы нескончаемы, а хватка, как у вора.
– Мы были вместе, любили друг друга, но нарисовался её воздыхатель. Он застукал нас за занятием любовью и я… – он сглотнул слюну, – убил его. Мы поругались, я, конечно, извинился, приехал Ник и мы втроём хорошо провели время, но я не знаю, как она меня встретит дома одного, да и встретит ли вообще… Она сказала, что я её спаситель и убийца… – он совсем опустил голову.
– Хлебни винца, – но чаще всего Сальери был весёлым, дружелюбным, компанейским парнем. А когда пьяненький, ведёт себя, как Наполеон – всё ему надо, всех он изловит, он самый главный и самый ужасный, при этом говорит на еврейский манер. Вот такая вот особенность, забавная. – Она приняла тебя после того, как ты изнасиловал её, почему же ты сомневаешься теперь…