Ютака самодовольно улыбался и посмеивался, глядя на игрушечного кролика. Он подкидывал его в руке, тем самым провоцируя Кена.
– У меня трёхлетняя сестра в такие играет. Может сделать ей подарочек, в виде потрёпанного зайца? – язвительно усмехнулся Ютака, придавливая Кена ногой к полу.
– Отдай его! Это всё, что у меня осталось от бабушки, – крикнул Кен, пока слезы по его щекам скатывались одна за другой.
– Хочешь получить его? Тогда скажи всем нам громко, что ты плаксивая девчонка, – сказал Ютака, гордясь пришедшей ему в голову идеей. – Скажешь, и тогда я, может, отдам твою ушастую тряпку.
Со всех сторон снова зашумели, а Кен опустил голову вниз и совсем тихо, еле слышно начал шептать.
– Я плаксивая…
– Громче говори! Чтобы все слышали, – перебил его Ютака, заставляя Кена повысить голос и прокричать.
– Я! Плаксивая! Де…
Аято больше не мог сидеть. Его терпению пришел крах, а внутри всё разрывало от злобы к Ютаке, от безразличия детей вокруг, но, больше всего, от безвольности Кена.
Мальчик спрыгнул с подоконника и прорвался в толпу, буквально, расталкивая детей вокруг. Он замахнулся и врезал Ютаке по лицу. Аято схватил его за шиворот, оттаскивая от Кена. Плюшевый заяц упал на пол и был отбит ногой Ютаки подальше, за что парень получил очередной удар от Аято. Половина зрителей в этот момент на удивление быстро испарилась. Ютака попытался дать сдачи Такимуре, но тот ловко увильнул от удара и пихнул Ютаку к стене. Злобно скалясь, темноволосый мальчишка вырвался из хватки блондина и рванул в сторону класса, по дороге со всей силой пнув плюшевого кролика Кена ногой.
Проводив задиру прожигающим взглядом, Аято сразу же поднял кареглазого, придерживая того за плечи. У Кена кровоточила губа, а в уголках глаз собрались блестящие капли. Столько же эмоций было в этих глазах. И страх, и боль, и стыд, и благодарность. Ноги Кена все ещё тряслись, а одна слезинка снова скатилась по мокрой щеке. Видя такого жалкого Судзуки младшего, Аято до боли сжал его ладонь и стремительно повел по направлению к туалетным кабинкам. Запихивая избитую тушку за пластиковую дверь мужского туалета, Аято прижал Кена к стене, а сам оторвался от него, раздражённо запихивая руки в карманы.
– Почему ты позволяешь им так обращаться с тобой? – резким и возмущённым голосом выдал Аято.
Кен стыдливо опустил голову, а его щеки заметно покраснели. Мальчик ответил тихо, еле слышно, всё ещё не поднимая глаз:
– Я не умею драться, – произнёс кареглазый, как самую постыдную вещь в мире.
– Думаешь, я умею? У нас нет времени на то, чтобы учиться драться, нужно просто бить, бить и побеждать! – шокировано крикнул Аято.
Кен пожал плечами и зажмурил глаза, краснее ещё сильнее.
– Но я не хочу, – дрожащим голосом ответил кареглазый.
– А придётся. Сам видишь, меня здесь не любят. А ты, дурак, дружбу со мной завязал. Говорил же, лучше бы ты отстал от меня. Проблем бы лишних не нажил, – укоризненно проговорил Аято, раздражённо ходя из стороны в сторону.
– Драки – это всегда больно. А я не хочу причинять другим людям боль! – Кен повысил голос. Стало страшно от того, что Аято вновь завёл разговор о прекращение дружбы. Было обидно и уж очень злостно. Кену впервые захотелось накричать на блондина.
– А я не хочу видеть, как причиняют боль тебе. Ненавижу слабость. Почему ты продолжаешь трусить, Кен?
– Я просто не люблю ругаться. Я и не умею. Мама с папой всегда говорят, чтобы я был добрым и вежливым.
– И ты ни разу их не ослушался? Как по мне, ты просто трусишь.
– Ни разу, я не хочу, иначе меня отругают. И, Аято, хватит, я ничего не боюсь, – отчеканил Кен. А сам глаза в сторону отводит, ему страшно даже взгляд на Аято поднять.
Светловолосый мальчишка печально вздохнул. Он сжал руки в кулаки, глядя на Кена уже погрустневшими глазами, и медленно подошёл к кареглазому, проводя рукой по плечу друга. Аято устал. Устал что-либо говорить, кричать, спорить. Кажется, злость в его душе успела смениться смирением.
“Кен в порядке. И Ютака больше его не тронет” – решил для себя блондин.
Раздался громкий звонок, зовущий ребят в класс. Аято взял Кена за руку, чтобы пойти в кабинет, но кареглазый остановил того, напряжённо сжимая бледную ладонь друга, и сказал беспокойно и торопливо:
– Только ни слов папе о том, что я сделал. Пожалуйста… – Кен посмотрел на Аято своими запуганными глазами, выжидая ответа.
Внутри светловолосый хохотнул от таких нелепых слов, словно Кен действительно был в чём-то виноват, но видя искреннее волнение кареглазого, не посмел издать и смешка.