— Больно? — отстраняюсь, внимательно глядя в глаза.
— Да, что-то грудь стала чувствительной…
Тут же стаскиваю с жены футболку, через голову. Отстегиваю лифчик и смотрю на мои персики. Были персики, а сейчас размер небольшого кокоса. Соски потемнели и съежились в горошину на воздухе.
— Малыш, у нас когда были месячные? — обвожу ореол соска.
Рита хмурится, покусывая губу. Выражение ее лица меняется.
— Нам надо сделать тест на беременность! — говорим почти одновременно.
— Учи свои уроки, я погнал в аптеку! — срываюсь и уже накидываю одежду, у входа.
— Савелий, мог бы охрану сгонять, зачем сам? — ворчит женушка.
— Разве я могу такое ответственное задание кому-то доверить? — беру ключи, — Я быстро! — выхожу во двор.
— Даааааа! — ору на улице, подняв руки к небу.
Я сейчас, на все сто, уверен, что моя женщина беременна. Она носит мини-Нестерова! Мчусь до ближайшей аптеки и скупаю несколько разных экспресс тестов. По пути, еще в цветочный…
— Давай! — вываливаю ей упаковки на стол.
— Савелий, куда столько? — возмущена Нестерова.
— Писяешь в баночку и несешь сюда, вместе будем делать! — толкаю ее в туалет.
Смотрит на меня, как на психа. А меня потряхивает от волнения. Понимая, что спорить со мной бесполезно, идет выполнять. Я жду эту банку, как самый ценный приз.
Первые же тесты, выдают две полоски. Мы смотрим друг на друга, считывая эмоции. Рита настороженно, я сдержаваясь, чтобы не закричать…
— Ты не рада? — хватаю за подбородок.
— Я… — хрипит, — Я не могу поверить. Ведь, Марго была бесплодна. Я даже не задумывалась об этом.
— Иди сюда! — тяну ее к себе на колени. — Я могу радоваться за нас обоих. Рит, любимая, ты только роди. Все будет хорошо, — покрываю легкими поцелуями ее лицо, шею.
Нежно укладываю свою ласточку на диван и расстегиваю ремень. Сейчас буду успокаивать. Рита тянется помогать. Скидываем с себя одежду. Тянемся к друг другу. Сегодня я, как никогда нежен. Даже, в наш первый раз, такого трепета не ощущал.
— Бесценная моя, — шепчу, наглаживая нежную кожу, нацеловывая везде, куда могу дотянуться.
Рита постанывала, запустив мне руку в волосы взъерошивая их. Ее тело будто светится в полутьме. Волосы раскиданы на бархате дивана. С нее бы картины писать и стихи посвящать! Но я не поэт и не художник. Иногда думаю: достаточно ли ей проявлений моей любви и внимания?
Цветы забыл в прихожей! — бью себя по лбу и приношу букет белых роз. Становлюсь на колени и целую плоский животик. Кладу букет рядом. И начинаю разговаривать с "подселенцем", поглаживая зону пупка.
— Веди себя хорошо и дай маме закончить школу!
— Воспитываешь уже? — хихикает Рита.
— Не подслушивай! У меня, с сыном, серьезный разговор!
— С чего ты взял, что это сын? — возмущается жена.
— Я ж старался! — поднимаю палец.
— Ах, ты! — бьет меня букетом по голове. — Старался он! Может мои гены сильнее и будет девочка!
— С Геной мы договоримся, — шепчу в ушко.
69. Щенок. Глава от Матвея
МаргаРита.
— Ааа! — взвизгнула, почувствовав, как что-то холодное и мокрое юлозит по ноге.
Запрыгнула с ногами на кресло и посмотрела на пол. Щенок золотистого окраса трясся от страха и скулил. Небольшая лужица растеклась по паркету.
— Вижу, вы познакомились, — довольный голос мужа.
Мы, с щенком, повернулись к Савелию.
— Помнишь, ты обещала детей и собак, — показывает на маленький ушастый комок. — Ну, вы тут знакомьтесь, я пошел работать.
Похож на спаниеля. Висящие ушки, подрагивали, когда щенок озирался по сторонам. Подошла и взяла его на руки. Мальчик. Погладила, чтобы не боялся. В ответ ушастый, лизнул мою руку. Ну. с, пойдем искать тряпку!
Покормив щенка, пошла в кабинет к Савве.
— Как назовем? — спрашиваю, когда он поднял на меня глаза, оторвавшись от компьютера.
— Предлагай! — улыбается.
Подняла на руках милаху, всматриваясь. Малыш снова описался. Теперь и в кабинете Савелия будет запах.
— Дирти?
— Пакостник! — верно обозначил перевод с английского муж.
МАТВЕЙ.
У вас было чувство всепоглощающей ненависти? Такое, что шевелилось внутри и хотело, как чужой, разорвать грудную клетку, вырваться и уничтожить виновника своих страданий. Эта дрянь снилась мне каждую ночь! Манила и снова исчезала. Я терпел боль и унижения командира, который считал нас дерьмом на палочке. Каждый раз, когда его берц встречался с моими ребрами, я вспоминал ее. Кадый раз стуча зубами от холода в карцере — я вспоминал ее. Я жрал безвкусную кашу, чтобы еще раз ее увидеть. В этом аду я из-за нее! Ненависть моя множилась…