Амабиле Джусти
Я не искала любовь
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
Переводчик: Тирамису
Редактор: Вероника Е. (1-4 главы) Дарья Молчанова (с 5 главы-Эпилог)
Перевод совместный групп: https://vk.com/club196340839
Перевод книги не предназначен для коммерческого использования и не несет никакой материальной выгоды. Любое копирование и размещение перевода без ссылки на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Глава 1
Арон
Рассвет прервал мой обычный кошмар. Думаю, именно поэтому мне не хотелось, чтобы на окнах в квартире висели портьеры. Так что, если я ошибусь, заснув до того, как выставлю очередную цыпочку с которой трахался, в определённый момент солнце обнажит свои мечи и подрежет крылья этому проклятому сну.
Кто знает, по какому странному сплетению сознания и бессознательного это происходит со мной только тогда, когда я занимаюсь сексом. Все остальные пробуждения проходят более или менее спокойно, но если я сплю с какой-нибудь девицей, в моём сознании возникают образы, которые причиняют боль, выводят из себя и заставляют снова стать восемнадцатилетним, хотя мне уже тридцать два.
Я скидываю с себя цыпочку, ощущая лёгкую тошноту.
Чёрт возьми, кто эта штучка?
Прошлой ночью она показалась мне привлекательной. Я подцепил её в одном из тех клубов, в которые можно попасть, только если ты есть в списках. Девица была одета в обтягивающее платье и туфли на высоких каблуках. Я предложил ей выпить, а она взамен пообещала мне кое-что захватывающее. Через час она сдержала своё слово.
Теперь это бесформенная человеческая куча, к которой я больше не хочу прикасаться. Противно даже трогать. Корю себя за то, что заснул до того, как выпроводил её.
С другой стороны, на работе у меня выдалась ужасная неделя: по шестнадцать часов в день за контрактом на сто миллионов долларов, который чуть не сорвался. Добавьте сюда алкоголь и огромное количество дикого секса, — вполне естественно, — что я вырубился.
Естественно, но всё равно неприятно.
Я не хочу видеть женщин в своей постели после.
Я не хочу, чтобы они были под моей крышей, в моей квартире, дышали со мной одним воздухом, присутствовали в моей жизни.
Я встаю, переступаю через груды одежды, разбросанные, как трупы без костей. Куда я дел свои боксеры?
— Ты не похож на парня, у которого есть татуировки, — неожиданно говорит она.
— Вызову тебе такси, — отвечаю я. Мой голос холодный, надменный, из него сочится сильная брезгливость.
— А сколько их у тебя? — снова спрашивает она, уставившись на меня.
Цыпочка приподнялась на локте и смотрит на моё тело с таким видом, словно не прочь повторить вчерашнюю хореографию. Её светлые волосы, которые ночью казались золотистыми, теперь кажутся мне плохо прокрашенными, с тёмными корнями, похожими на запёкшуюся кровь. Цыпочка не вызывает у меня никаких желаний. Я уже дал. Больше не хочу ничего, кроме как избавиться от её загрязняющего присутствия.
Я надеваю боксеры и звоню в службу консьержей. Такси через десять минут.
— Лучше оденься, — предупреждаю её.
— Могу я хотя бы сходить в туалет и умыться? — саркастически спрашивает меня.
Мысль о ней в моей ванной перед моим зеркалом вызывает судороги, похожие на приступ острой язвы.
— Вон там гостевая ванная, — отвечаю я, указывая в направлении вне спальни.
— И для шлюх, — добавляет она, возможно, немного обиженно или снова с сарказмом.
— И для шлюх, — подтверждаю я, не обижаясь и не язвя: просто искренне.
Она быстро надевает трусики. У платья молния сзади, и вчера я быстро расстегнул её, но застёгивать сегодня не собираюсь.
Замираю в ожидании перед одним из окон, неподвижный, как статуя, пока не слышу звук шагов. Затем подхожу к девушке, имени которой не знаю. Она с горем пополам застёгивает молнию, а волосы с корнями цвета лакрицы уже расчёсаны. Направляясь к входной двери, она надевает пальто цвета розовой карамели. Перед самым уходом я протягиваю ей сто долларов.
— Я не шлюха, — уточняет она. — А если бы была, ты бы заплатил не менее двух тысяч долларов.
— Это на такси, а не за секс, — поясняю с предельной отстранённостью. — Если хочешь две тысячи, я выпишу тебе чек.
Какое-то время она смотрит на меня, нахмурившись, словно колеблясь между искушением принять сумму, которую заслуживает её сексуальное мастерство, или взять сотню и послать меня к чёрту. Наконец, она берёт сто долларов.
— Конечно, ты мудак, — комментирует она.
— Знаю, — говорю ей в свою очередь. Я мудак, и что?
Это сильнее меня. Я ничего не могу с собой поделать. Так же, как ничего нельзя сделать против атмосферного явления, которое повторяется с типичным для природы высокомерием. Попытаться противостоять своей природе — бесполезная трата энергии. Приходит время, когда правда выходит наружу, как настоящий цвет её волос, поглощает искусственную блондинку. Можно выдавать себя за кого-то другого, но это ложь с истекающим сроком годности, после которой остаётся ужасное чувство потерянного времени.
Поэтому я решил всегда оставаться только собой. Шлюха, которая отдалась мне без единого сомнения, не имеет права выносить моральные суждения и бросать обиженные взгляды.
Я тот, кто я есть, и вот дверь.
***
Несколько часов спустя, пока завязываю галстук, я не могу не думать о том, что в одном сегодняшняя девушка была права: моё тело представляет собой причудливое сочетание.
Глядя на меня со стороны в одежде от-кутюр, которую я ношу каждый день и не подумаешь, что моя кожа представляет собой палитру, полную племенных татуировок, пронзённых сердец, золотых черепов и невероятных монстров. Из-под идеально выглаженного воротника шёлковой рубашки выходит лишь одна деталь, конец узора (но его трудно заметить ночью в тускло освещённом клубе). Это клубок колючих вьющихся растений, чёрных, как смоль. Путаницей извилистых щупалец он поднимается от груди, почти полностью покрывая шею и касаясь виска. Мои довольно длинные светлые волосы скрывают наглое уродство от глаз не слишком внимательного наблюдателя.
Конечно, оглядываясь назад, я бы доверился тату-мастеру, который не выглядит как уголовник и не работает в маленькой убогой каморке. Я рисковал получить что-то посерьёзнее, кроме этой несмываемой гадости, то ли осьминога, возможно, растения, или, гибридного инопланетянина с летающей тарелки.
С другой стороны, в молодости совершаешь множество дерьмовых поступков, не задумываясь о том: как, почему или о том, что будет потом. В свою защиту скажу: тогда это не казалось ерундой, это было похоже на незаменимый опыт.
С подросткового возраста до начала учёбы в колледже я испытал весь список того, что парень в моей ситуации имеет право и обязан испытать.
Я имею в виду, — нельзя быть сыном типа богаче Креза, который, в свою очередь, сын другого парня, соперничающего с царём Мидасом, и не чувствовать необходимости послать их куда подальше. Полагаю, что все люди на земле, случайно родившиеся в богатых семьях, внезапно ощущают необходимость вести себя как неудачники, писая на трон, принадлежащий им по праву.
Я обоссался прямо на этом троне. Я так много всего натворил, что нужна отдельная история, чтобы рассказать об этом.
Я пил, когда мне не было и пятнадцати, и не просто пиво, а крепкую гадость, от которой мозг вылетал на орбиту. Я дрался по идиотским причинам, просто потому, что тусовался с какими-то придурками, которые были врагами других тупых придурков. Я воровал. Отсидел. Я продавал травку. Курил травку. Разрисовывал стены. Выдавал себя за фальшивого коммуниста, хотя ходил с новейшим BlackBerry и Harley VRSC. Я сказал отцу, что, возможно, я гей, хотя мне нравились только киски. Я натворил много всякой ерунды, чтобы насолить родным, включая дюжину татуировок, не все из которых были сделаны правильно, и я рисковал серьёзно заболеть или получить шрам на всю жизнь.
Теперь, когда мне тридцать два года, я оставил позади многое из этого дерьма. Например: воспоминания и грехи, но татуировки до сих пор на месте. Большинство из них оказываются спрятанными под одеждой, но эти чёртовы щупальца, полные шипов, их никак не спрятать. Они продолжают вылезать наружу и показывать миру, что, хотя я и притворяюсь шикарным адвокатом в итальянских костюмах за 20 000 долларов, раньше я был отменным засранцем.
Будь у меня дети, настала бы их очередь мочиться на трон и притворяться, что презирают его.