То же самое делаю и я.
Фильм продолжает рассказывать историю, которую я не знаю, пока мы стоим на коленях на ветхом ковре. Я в смокинге стою на коленях на ветхом ковре, в доме, похожем на обувную коробку, с девчонкой, полной сложных тайн, которая предложила мне хот-дог и бутылку кока-колы. Я, должно быть, сошёл с ума. Это не я здесь. Парень с руками, испачканными карамелью, не может быть мной.
Внезапно я замечаю у неё в волосах зёрнышко кукурузы. Я протягиваю руку, чтобы убрать его. Никто не говорит, кроме актёров в фильме на заднем плане. Даже моя совесть молчит, пылает, но не дышит.
Мы оказываемся ближе — на четвереньках, как кошки. С таким наклоном туловища Джейн не может спрятать свою грудь, которая выглядывает между шелковой драпировкой декольте, что свисает вперёд, как зияющий карман. Соски похожи на фарфоровые наконечники. От холода или возбуждения? В доме не холодно, значит?.. Из ямочки у основания её шеи медленно стекает капля пота. Эта единственная капля кажется мне самым похотливым из всех, что я когда-либо видел.
Джейн не осознаёт этого и продолжает уборку.
У меня даже нет оправдания, что пьян. Я трезвый, но всё равно мудак. Если бы я мог... если бы я только мог... Я бы уложил Джейн на ковёр, полный скрипучего попкорна, и целовал, словно так и должно быть, словно это нормально, правильно. А потом трахать её до рассвета.
Но я бы сотворил херню.
Горе тому, кто будет иметь дело с девушкой с таким прошлым и таким настоящим. Неуклюжая 23-летняя, как подросток. Хрупкая, как стекло.
Горе тебе, если не можешь ничего ей пообещать, не можешь ничего ей дать, не можешь быть для неё ничем, кроме сиюминутного опыта.
Не могу я делать с ней то, что делаю с другими. Они знают, мои намерения, и делают то же самое со мной, причём никто не выигрывает, и никто не проигрывает.
Поэтому я собираю разум, как если бы он был раскатанной по земле вещью, и найден спрятанный в пыли.
— Уже поздно, Джейн, я лучше пойду.
— Окей, — лепечет она. Джейн встаёт, а я инстинктивно помогаю, протягивая ей руку. — Я сама могу, — протестует она уворачиваясь.
Я провожу рукой по волосам, стараясь казаться спокойным, не выдать искушения, которое на несколько мгновений полностью затуманило рассудок. Стараюсь не дать ей понять, что оказался на грани и готов был вести себя как тот говнюк Джеймс Андерсон.
Нет, не как он. Если бы она не захотела меня, я бы остановился. Может, я и придурок, но не подонок.
— Увидимся в понедельник у помощника прокурора, — это последнее, что говорю я, прежде чем уйти.
— Хорошо, — последнее, что говорит она.
Затем Джейн исчезает за дверью своего дома, похожего на обувную коробку.
Досадно, но, как ни странно, именно внешний мир мне кажется меньше.
***
Домой я не еду. Не собираюсь рисковать встретить Лилиан (на тот случай, если обещание дождаться меня не блеф). Сомневаюсь, что она настолько глупа, чтобы ждать всерьёз, но даже малейшей вероятности достаточно, чтобы заставить меня пойти в другое место.
Я чувствую себя неуверенно, как тот подросток, который ещё живёт во мне и время от времени напоминает, что я не повзрослел, а только двигаюсь вперёд. Если бы встретил Лилиан у дома, я мог впустить её, и мы оказались бы вместе в постели. Сегодня я уже боролся и не думаю, что устою перед дальнейшими провокациями.
Не то чтобы Джейн меня провоцировала. Она ничего не делала. Она просто существовала, и это делает всё ещё более непонятным. Обычно я не замечаю ничем не выделяющихся женщин. Слишком много усилий. Джейн не провоцировала меня, она не обладает той красотой, что обычно меня привлекает, и поэтому не понимаю, почему она мне нравится.
Единственный способ перестать задаваться вопросами и не изводить себя «почему» — отправиться в ночной клуб. В Виллидже недавно открылся один, и сейчас это самое модное место, там живая музыка и танцпол. Меня не интересуют музыка и танцы, честно говоря, я ненавижу хаос, но в данный момент это единственное лекарство от искушения думать.
Попасть внутрь не так-то просто. Для других. Вышибала тут же открывает передо мной красный шнур.
Шум — это то, что мне нужно. Музыка не оглушает, а отдаётся эхом между рёбер. Длинная, блестящая барная стойка из цельного дерева окружена людьми, заказывающими коктейли. Типичный клиент — чванливый мудак с кучей денег. Типичный клиент — это я. Нет ни одной девушки, которая не выглядела бы как модель. Нет ни одного мужчины, который выглядел бы как заурядный офисный работник, зарабатывающий тридцать тысяч долларов в год. Идеальное место, чтобы отвлечься от девушки, которая не похожа на модель и всё же застряла в мыслях.
Я заказываю «Манхэттен», а затем неразбавленный виски. Пара девушек пытаются соблазнить «классический костюм». Мне ещё не приходилось — никогда — самому заводить разговор с женщиной.
Так продолжается почти час: ко мне подходят цыпочки, я предлагаю им выпить, они предлагают закончить вечер у них, осознанно показывая свои буфера. Я инстинктивно вспоминаю Джейн, когда она наклонилась, чтобы собрать попкорн.
Ещё виски, пожалуйста.
Затем, оглядевшись по сторонам, я окончательно понимаю, что моя миссия — не думать, забыться, стереть всякую видимость ясности — сложнее, чем ожидалось.
Среди группы придурков находится самый настоящий мудак.
Джеймс Андерсон. Почти наверняка обкуренный и пьяный. Он сидит за столиком, на коленях у него девушка. Твою мать, совсем мелкая. Ей уже есть двадцать один? Должны быть, если её пустили, но выглядит она, как сильно накрашенная шестнадцатилетняя.
У меня руки чешутся. Хочется подойти к этому придурку и реально разбить ему лицо, на глазах у всех. Мне хочется схватить его за шею и сломать ему нос о стену.
Быстро обдумываю возможные последствия. Я определённо принесу вред Джейн и жалобе, которую она намерена подать. У засранца появится ещё один повод прикинуться преследуемой жертвой. Конечно, я могу загнать его в угол без зрителей, и тогда ему понадобится пластический хирург.
Я встряхиваюсь.
Откуда во мне этот инстинкт мести? Джеймс Андерсон всегда оставлял меня равнодушным. Я давно знал, что он идиот, избалованный папенькин сынок, который тратит свои карманные деньги на кокаин и шлюх. Но я никогда не испытывал такой яростной потребности заставить его заплатить за проступки. Не по отношению к нему. Моя ненависть всегда была направлена на Эмери.
Мысль о его руках на Джейн вызывает у меня оскал, но я остаюсь на месте. Сначала я отделаю его в суде, а потом буду ломать ему зубы один за другим.
Я оборачиваюсь, возвращаю своё внимание к красивой девушке, которая настойчиво рассказывает мне о себе, а потом задаёт вопросы, спрашивает, один ли я, не хочу ли проводить её в квартиру в Сохо.
Времени ответить ей у меня нет.
Тошнотворный голос заставляет меня снова обернуться.
— Ты её трахаешь? — Джеймс Андерсон смотрит на меня красными, водянистыми глазами наркомана. — Маленькая калека, я имею в виду. Я не раз видел, как она заходила в здание, где ты живёшь, и...
Намерение сохранять нейтралитет исчезает, как пар. Моя реакция мгновенна, импульсивна и порывиста. Я бью его с такой силой, что он шатается и падает на пол. Из носа и рта у него течёт кровь. Надеюсь, я выбил ему несколько зубов.
Я приближаюсь к нему и говорю со зловещим спокойствием.
— Будь осторожен в своих словах и поступках, придурок. Или в следующий раз я сделаю тебе очень больно.
Я оставляю его на полу, скорченного и истекающего кровью. Не все заметили эту сцену, слишком много хаоса вокруг, да и не совсем это была драка, так как Джеймс тут же упал как подкошенный. Свидетели нашей перепалки отреагировали с безмятежным спокойствием тех, кто — либо не хочет вмешиваться, либо привык наблюдать за оживлённым обменом мнениями.
Я в ярости, хотя по моему виду этого не скажешь. Не видно, что я хотел его убить. Незаметно и то, как я расстроен.
Какого чёрта я так защищаю Джейн? Почему меня тревожит до такой степени, что всё моё спокойствие начинает расшатываться?
Я должен перестать думать и действовать так, будто она моя ответственность. Я должен перестать думать и вести себя так, словно она мне небезразлична, кроме как по работе.
Проклятье, мне нужно прекратить.
Поэтому, когда прежняя молодая женщина, ничуть не напуганная происходящим (более того, даже более возбуждённая), повторяет своё приглашение пойти к ней домой, я не колеблюсь.
И соглашаюсь.
Лучше трахнуть незнакомку, чем идти домой и рисковать трахнуть Лилиан.
Но, прежде всего, лучше трахнуть незнакомку, чем постоянно представлять, как трахаю Джейн.