Мне невыносимо, что я не могу контролировать свой разум и не имею контроль над своей жизнью. Меня бесит, что судьба вдруг подло, решила испортить все мои усилия и ввергла в полную растерянность.
Не должно быть такого. Я должен просто удивиться, увидев её.
Вместо этого я потрясён и, несмотря на то, что рядом со мной прекрасная женщина, которая не только является любовью всей моей жизни, но и приползла ко мне, я не могу оторвать глаз от маленькой официантки в бело-голубой одежде, которая приносит нам ужин.
Что со мной происходит?
— Ты в порядке, Арон? Ты стал неразговорчивым, — спрашивает Лилиан, ковыряя салат.
— Это одна из моих особенностей, с которой тебе придётся смириться, если мы решим, что есть смысл дальше двигаться вместе, — говорю я, хотя смысл нашего совместного движения вперёд имеет тенденцию ускользать от меня прямо сейчас. — Я немногословный одиночка. Мне нет дела до благотворительных вечеров и улыбок, адресованных тому или иному влиятельному мудаку. В прошлом я пытался притворяться тем, кем не являюсь, но у меня это вызывало тошноту.
Лилиан накрывает своей ладонью мою руку.
— Мне они тоже надоели. Я не против мысли о небольшом уединении. Кроме того, нам так много нужно сказать друг другу и так много сделать, что у нас будет мало времени на общественную жизнь, не находишь? Но ты не слушаешь меня, Арон. Ты отвлекаешься. Что-то не так?
Не так то, что Джейн выпила. Она никогда не пьёт, но сейчас она выглядит так, будто выпила что-то покрепче кока-колы. У неё остекленевшие, влажные глаза человека, который немного пьян.
Это меня бесит. Хочу сказать ей, что если она не согласилась выпить со мной, то тем более не должна делать это во время работы. Меня это взбесило, потому что мне должно быть безразлично, что пьёт Джейн Фейри, что делает Джейн Фейри, что думает Джейн Фейри. Мне должна быть безразлична уверенность в том, что она устала, страх, что у неё из рук что-то выпадет, грусть, которую я, кажется, вижу за её макияжем и улыбкой.
Остаток вечера я стараюсь посвятить Лилиан. Я мало говорю, в основном говорит она. Лилиан рассказывает мне о своём сыне Люке, который, по её словам, самый умный в мире. Упоминания об этом мальчике, из-за которого она ушла от меня, не вызывают у меня никакой неприятной реакции. Это должно навести меня на мысль о том, что я чувствую и чего хочу. Но на данный момент для меня важнее всего понять, где сейчас Джейн. Другая официантка обслуживает нас и приносит счёт. Джейн, похоже, исчезла.
Выйдя из ресторана, Лилиан берёт меня за руку.
— Я не дура, Арон, — начинает она. — Я понимаю, что твои мысли витают в другом месте. Весь ужин ты был задумчив и угрюм. Временами казалось, что ты вот-вот сломаешь столовые приборы, так крепко ты их сжимал. Когда официантка чуть не уронила на меня содержимое тарелки, ты чуть не сломал ей запястье. Что происходит? Что тебя беспокоит? Это из-за женщины, о которой ты мне рассказывал?
— Какая женщина?
— Ты сказал, что есть кто-то... кто-то важный. Я думала, это ложь, сказанная, чтобы отомстить, но... это правда?
Лилиан подходит ближе, она почти такая же высокая, как и я, ей не нужно задирать голову, чтобы поцеловать меня. Её тело прижимается к моему, я обхватываю ей плечи одной рукой, а другой удерживаю лицо. Вот что мне следовало сделать сразу. Поцеловать её.
Её губы мягкие и чувственные. Я прижимаю Лилиан к себе крепче, надеясь почувствовать ту искру, которая раньше зажигала меня, когда я не хотел быть нигде, кроме как с ней и внутри неё. Когда её дыхания было достаточно, чтобы возбудить меня, и того, как она касалась моих волос, и того, как смотрела на меня из-под ресниц, полузакрыв веки.
Но кроме воспоминаний, быстрых, как сцены в короткометражном фильме, в которых вижу, каким я был, что делал, чего хотел и каким мудаком был, ничто не заставляет меня гореть, ничто не мешает мне желать оказаться в другом месте.
— Хочешь зайти ко мне? — спрашивает Лилиан. — Люк сейчас у моих родителей. Я обещаю, что заставлю тебя забыть любую другую женщину, которая могла соблазнить тебя. Ты не пожалеешь.
— Не сегодня, Лилиан, — твёрдо отвечаю я. — Ты не получишь меня так просто только потому, что попросишь.
— Ты хочешь заставить меня страдать ещё больше. Хочешь отомстить по полной. Я не могу не дать тебе и этого. Я в долгу перед тобой. Но не говори мне, что у тебя есть кто-то ещё, потому что я не верю.
— Лилиан, я ничего не скажу тебе, кроме того, что мне пора уходить.
— Сейчас? То есть прямо сейчас? — спрашивает ошеломлённая. — Ты занят или пытаешься держать меня в напряжении?
— И то и другое.
— Понятно, вот почему ты предложил приехать на разных машинах. Ты уже планировал не отвозить меня домой. Думаю, мне придётся пройти через многое, прежде чем услышу от тебя признание, что ты всё ещё меня любишь.
— Ты даже не представляешь, через сколько.
— Я же скажу сразу. Я люблю тебя, Арон. Я никогда не переставала любить тебя.
— А я перестал тебя ненавидеть, — это единственное признание, которое даю.
Когда Лилиан уезжает, несколько разочарованная (ведь я так и не попытался её остановить), я снова вхожу в ресторан.
Он почти закрывается, немногие клиенты, что остались, увлечённо болтают, атмосфера более расслабленная. Одна из молодых официанток, самая симпатичная, замечает меня и останавливается посреди зала.
— Добрый вечер, — говорит она, глядя на меня со знакомым мне выражением лица. Озорная, остроумная, притворная наивность. Сексуально доступная. — Вы что-то забыли? Я могу вам помочь?
— Где Джейн? — обрезаю я.
Вторая официантка тоже подходит, как раз вовремя, чтобы услышать мой вопрос.
— Джейн? — спрашивает она, более чем озадаченная, и совершенно недоверчиво.
— Девушка, которая обслуживала мой столик: Джейн. Или у вас здесь не одна Джейн? — добавляю нетерпеливо.
— Нет, только одна, но... вы ищете именно Джейн? Я имею в виду, ту самую Джейн?
— Если вы перестанете повторять её имя и скажете мне, где она, мы сменим эту заевшую пластинку.
Обе девушки ошеломлённо смотрят друг на друга.
— Она сделала что-то не так? — спрашивает одна.
— Если хотите подать жалобу... — предлагает другая.
— Ничего подобного. Я просто хочу знать, где она. Чтобы отвезти её домой.
— Вы хотите проводить Джейн домой? — Тон более симпатичной девушки почти шокированный.
— Почему? — настаивает её коллега, также ошеломлённая таким поворотом событий.
Они, очевидно, считают невозможным, что Джейн, эта Джейн, могла привлечь моё внимание. Мне хочется сказать им, что я тоже задаюсь вопросом, почему? Почему не могу выбросить Джейн из головы, в силу каких невероятных чар я не в доме Лилиан, а здесь, спрашиваю о ней.
— Да, — отвечаю сухо. — Я пытался ей позвонить, но, кажется, её мобильный телефон выключен.
— У вас есть номер мобильного Джейн?
— Значит, вы уже знакомы?
— Заезженная пластинка становится слишком заевшей. Здесь можно получить ответ?
Мне на помощь приходит владелица ресторана.
— Она почувствовала себя плохо и ушла раньше. Думаю, Джейн поехала на метро. Остановка в трёхстах метрах, — сообщает она.
Я улыбаюсь ей, недобро смотрю на её сотрудников и выхожу из помещения, злясь на Джейн, переживая за Джейн и, возможно, влюблённый в Джейн.
***
Я отвёз Джейн домой и был на грани того, чтобы сказать ей, что хочу её. Я почти сказал ей: «Знаешь, ты стала похожа на навязчивую идею. Или не знаю, как называется эта штука, но она мешает мне спать по ночам и думать, когда бодрствую. Я встретился с Лилиан, но смотрел только на тебя. Я поцеловал её, но ничего не произошло. Ни черта не произошло. Я последовал за тобой, потому что мне нужно было быть с тобой, прикасаться к тебе, говорить с тобой. А теперь я просто хочу твой рот». Я почти сделал это, клянусь. И Джейн дала отличный совет, как мне вернуться к Лилиан и любить её до конца дней. Отличное предложение, пришедшее как раз вовремя, чтобы не дать мне выставить себя на посмешище.
Конечно, с того самого дня я стал похож на идиота, но, по крайней мере, только перед самим собой. Только я знаю, насколько я неспокоен. Я снова начал курить как сумасшедший, занимаюсь спортом больше, чем может выдержать тело, изнуряю себя до тех пор, пока кости и кровь не начинаю гореть. Плаваю, бегаю, играю в сквош, и я ни с кем не трахался. Ни с Лилиан, ни с другими женщинами.
— Как дела, мой мальчик? — спрашивает дедушка, отвлекая меня от размышлений. — Когда ты начал так много курить? Ты больше времени проводил в саду с сигаретой, чем в доме с семьёй. Не то чтобы я винил тебя, твой отец, когда приступает к делу, может быть очень утомительным. Женщина, с которой он пришёл, вызывает крайнюю скуку.