Вдоволь наплававшись, Марина перевернулась на живот и лежала, глядя на зеленый свет внизу. Ей было хорошо. Покойно. И если понимать под счастьем не пиковый всплеск эмоций, а совершенную гармонию с собой, то можно было сказать, что она была абсолютно счастлива.
Проснувшись, она обнаружила себя лежащей на разложенном диване и прикрытой пододеяльником. Непривычные ощущения подсказывали, что одежды на ней не было. За окном уже было светло, но было ясно, что еще очень рано. Марина поднялась и первым делом посмотрела за окно: как и следовало ожидать, в серых утренних сумерках виднелись девятиэтажки, деревья и трубы заводов. Подруг в комнате не было, но из кухни доносились звуки, которые давали повод думать, что кто-то из них уже проснулся и готовит завтрак.
Марина встала и, обернувшись в пододеяльник, попробовала попасть в ванную, но обнаружив, что она занята, пошла на кухню.
– С добрым утром, – поприветствовала ее Наташа, накрывавшая стол к завтраку. – Как спалось?
– Ничего не помню, – сказала Марина. – Как мы очутились в комнате?
– Каждый год одно и то же, – повторила Наташа свою вчерашнюю фразу. – Плаваем, потом просыпаемся в комнате, кто-то на диване, кто-то на кровати, прикрытые простынями, которые я заранее достаю.
Марина попыталась помочь ей расставить тарелки, но сползающий пододеяльник не давал ей нормально двигаться, и Наташа, заметив это, махнула ей рукой, чтобы она садилась.
– А ты уверена, что вообще было что-то? – спросила Марина, послушно опускаясь на табурет. – Честно говоря, сейчас все произошедшее представляется сном – ярким и отчетливым, но мало похожим на реальность.
– Темное небо, вода, светящаяся зеленым, – начала перечислять Наташа, – хотя даже не вода, а нечто, с чем ты сливаешься, и становишься таким же подвижным и текучим, и двигаешься в этом нечто не как чужеродное тело, а как струя того же самого. Испытываешь покой, радость, счастье – так?
– Точно, – подтвердила Марина, почему-то испытав радость при мысли, что произошедшее прошлой ночью все-таки не было сном.
– Мы уже сто раз сверяли свои впечатления, – сказала Наташа, – я даже выясняла, при каких обстоятельствах возможны групповые галлюцинации, но это точно не наш случай. Так что остается одно объяснение – это все происходит на самом деле. Да и какая в сущности разница? Тебе разве не понравилось?
– Понравилось, – отозвалась Марина, – даже очень.
– Ну вот! Что еще нужно?
На кухню зашла Ира.
– Привет, Марин. Что-то рано ты. Выспалась?
Она взяла чашку, чтобы налить кипяток из чайника, и уже севшая за стол Наташа протянула ей и свою чашку тоже.
– Кстати, да, – сказала она, – нам-то с Ирой на работу, а ты оставайся, если хочешь, Танька тоже спит еще.
– Спасибо, – поблагодарила Марина, – но я лучше поеду, и так уже два дня дома не была.
– А так и надо иногда делать, – сказала Ирина, тоже садясь за стол. – Хотя бы для того, чтобы окружающие осознали твою незаменимость. У нас в компании некоторые сотрудники годами не ходят в отпуск – я же иду обязательно, даже когда не очень хочется, именно для того, чтобы не забывали, как без меня плохо.
– Ты молодец, – улыбнулась Марина.
– Да уж, нам у тебя учиться и учиться, – согласилась Наташа. – Правда, я тоже хожу в отпуска регулярно и с удовольствием вообще не вылезала бы из них, если бы за это платили как за работу.
– Всегда все упирается в деньги, – сказала Марина с непонятным выражением и встала со своего табурета. – Пойду умоюсь.
Она привела себя в порядок, оделась и, успев перед выходом сделать глоток чая и съесть кусок вчерашней курицы, вышла вместе с подругами. Наташа собиралась поехать с Ирой, потому что им было по пути, поэтому Марина с сожалением попрощалась с подругами, и сев в машину направилась к дому.
Нужно было вернуться до того, как Миша уедет на работу, чтобы остаться с детьми вместо него, но Марина привычно медлила, чтобы приехать к самому его отъезду и по возможности ограничить свое общение с ним обменом приветствиями. И тут вдруг поймала себя на мысли, что не испытывает никаких негативных чувств в связи с предстоящей встречей с мужем. Правда, особой радости она тоже не ощущала, но и того отвращения, которое раньше в ней вызывала одна мысль о прикосновении его губ к ее щеке, тоже не было.