Я понимающе кивнул и снова улыбнулся:
— Тогда до вечера.
— До вечера, — ответила она.
Я растворился в метрах двадцати от неё, где-то возле шлагбаума, будки секьюрити и самими секьюрити, которые морщась, курили сигареты, в ожидании конца рабочей смены.
Вернувшись на съёмную квартиру, я обошёл владения. Комнат было три и во всех них порядок, но без изысков. Особенно понравилась спальня.
Обследовав холодильник, я решил посетить магазин. Всё-таки такая плотная женщина любит не только розы, но и жизнь, во всех её проявлениях. Пожрать, это дело святое для толстяка. Можно всю ночь потеть, но не дав укусить пирожка, дама останется неудовлетворённой. Это я говорю, как видавший виды ловелас и повар с тысячелетним стажем.
В ближайшем супермаркете, за деньги и без магии, я приобрёл: помидоры, огурцы для салата, триста граммов майонеза, палку копчёной колбасы, две хрустящие булки, банку красной икры, банку кабачковой икры, два литра новоявленной колы, бутылку самого дорого красного вина и бутылку русской водки — 0,7.
Пока затаривался и разгружался — настало время снова отправиться к фонтану у местного Дома культуры.
Жара уже не душила. Народу у фонтана прибавилось.
На пятачке тусовались юные велосипедисты, которые укрощали своих железных коней, задирая передние колеса. Где-то рядом, а порой и между велосипедистами носились отчаянные самокатчики. Все лавочки по периметру были заняты городскими пенсионерками. Бабушки терпеливо посматривали на молодёжь и совсем не грызли семечки — иные старухи курили трубки.
Заметил её сразу. Наташа стояла в обтягивающей юбке по колено, на высоких каблуках и в красной кофточке.
«Нарядилась моя куколка!» — подумал я тогда.
— Цветы прекрасной даме, — соригинальничал я, протягивая ей букет, который купил по дороге к фонтану.
— Розы… — мечтательно и протяжно обрадовалась она букету. — Как же я люблю розы… это так романтично…
Я взял её за руку и без лишних слов повёл на съёмную квартиру. Шёл не торопясь, а Наташа не сводила с меня глаз. Ей было всё равно, куда мы идём по вечернему городу. Она влюбилась в меня как девчонка!
Наташа готовила салат, нарезала колбасу и хлеб. Я возился с бутылкой вина.
Обшарив всю кухню, не нашёл штопор. Я мог бы открыть бутылку мизинцем, но варварская подача изысканного напитка выглядела вовсе не эстетично. А в этот вечер всё должно быть красиво, иначе может случиться непоправимый промах.
А я не привык к промахам, потому попросил сделать мне бутерброд и, отвернувшись, натужно втянул губами упрямую пробку, словно выудил чаинку из чашки.
— Хочешь вина? — спросил я, в полной готовности угостить Наташу полным бокалом.
— Лучше водочки, — смутилась она, и её щёчки снова порозовели.
«Водочки так водочки», — согласился я, доставая из морозилки бутылку «беленькой».
В одной из комнат была приличная спальня. Большая кровать, чистое бельё, журнальный столик, тумба, торшер, телевизор на стене. Мы переместились именно в ту комнату.
Столик был заставлен тарелками, бокалами и бутылками. Мы сидели на кровати. Я шутил, что-то рассказывал, Наташа много смеялась, глаза у неё сверкали.
Вспомнилась одна история, которая произошла со мной лет двести назад, и я было хотел пересказать её, изменив лишь имена героев, но Наташа страстно схватила меня и потянула на свою грудь!
«Прости меня, господи, — мысленно подумал я, — не ведаю, что творю…»
Я обнял её, задрал юбку, забрался в трусы и под кофточку и расстегнул крючки на спине. Я работал ловко, как вор на ярмарке, а она теребила мои волосы на затылке.
Всего немного магии, и я тоже влюбился в неё. Мне приходится так поступать и ранее. Всё ради одной цели — защитить людей. И я защищал своим телом!
Перевернув Наташу на живот, я сражался с вампирами. Я отражал их атаки, совершал выпад за выпадом. Атаковал я резко и глубоко. Иногда останавливался, давая ей немного отдышаться, и снова бросался в бой!
Так прошёл час, а может, и два.
Со стороны казалось, что ничего не происходит, что все это действо в спальне всего лишь обыденный разврат ради похоти, но я знал, что разгадка нашей встречи близка.
— Хочу пить, малыш, — требовательно сказала Наташа, раскинув руки на всю ширину кровати.
У неё, наверное, был размер пятый. Грудь большая… или, скорее, огромная грудь.
«Да-а… двадцать килограммов это ещё по минимуму», — взвешивал я её тело.
— Пошли на кухню, родная. Кола в холодильнике, — предложил я.