Пятёрка дерзких гостей с лёгкостью отражала атаки. Молодые вампирши наносили удары руками и резали на части нападавших, словно орудовали магическими кинжалами.
Сначала погиб один матёрый воин. За ним второй, третий.
Латос с распоротым животом, одной рукой зажимая рану, пытался уйти в безлюдие. Вцепившись с одну из девиц, он желал утащить её за собой. Если бы ему удалось уйти в безлюдие, то он преобразился в существо, которое нечто среднее между ящером и львом. Но путь в призрачный мир был закрыт для всех в этом зале. Валентин накрыл непроходимым куполом весь замок, и никто не мог использовать свою мощь в полную силу. Никто не мог трансформироваться даже в зверя.
Горан видел, как стратег Нарки строил портал, чтобы бежать за пределы замка. Но мудрый старик лишь бился в беспомощности о каменные стены, будто футбольный мяч о бетонную преграду. Невидимый, но вполне реальный барьер не давался ему. Нарки сталкивался с преградой, комично падал на спину, снова вставал и снова врезался в стену… Потеряв надежду пробиться, он решил уйти через окно, посчитав это место доступным для бегства, но даже бархатные шторы были крепче металла.
Ещё Горан чувствовал, как слабеет сам. Как подгибаются его ноги. Как затуманивается разум. Он не участвовал в сражении, но слабел за какие-то секунды. Валентин выпивал из него всю энергию, пользуясь даром охотников побеждать.
Все старейшины в бессилии падали один за другим. И не понятно, откуда в трёх вампиршах столько силы, чтобы отражать нападения опытных бойцов.
Горан подумал о Вершинском, понимая, что только он способен остановить нашествие тёмного охотника.
Со сломанными руками Лефу ползал беспомощно на коленях. Его дар исцеления не подчинялся хозяину, словно он превратился в человека. Но если бы Валентин не опустошил его, то Лефу смог бы залечить переломы в течение минуты и снова пойти в бой.
Рядом с ним лежал на спине Нарки. Он даже не мог подняться на ноги. Старый Латос, которого всякий вампир уважал как воина Асада, уже покинул людской мир. Его добил Драгуш. Сначала ударом руки, словно в ней сжимал кинжал, он разорвал горло, а затем, ломая рёбра, словно сухой хворост, вырвал пульсирующее сердце и бросил его к ногам Валентина.
Древняя Бора упала морщинистым лицом на стол. В ней было столько энергии, что Драгуш только смеялся, зная, что вся эта мощь сегодня работает против неё и других старейшин.
Драгуш Арделин подходил к каждому из совета клана и добивал. Он выбрасывал руку, резал горло, потом открывал как ставни рёбра и забирал сердце, чтобы преподнести его Валентину.
Через пять минут боя в живых остались только искалеченный Лефу, измождённая Бора и Горан, который сидел на полу, опираясь спиной о холодный камин.
— Можно я притащу старуху? — завизжала одна из девиц.
— Нет, я хочу притащить её хозяину! — завопила вторая вампирша.
— Я сразила сегодня пятерых! — закричала третья девица. — Я должна притащить её!
Все ждали ответа от Валентина, а Валентин безучастно разглядывал итоги ристалища. В его взгляде не читался восторг или усталость, или даже удовлетворённость от победы. Он только принимал дары, которые ему лично преподносил Драгуш — и впивался клыками в сердца убитых вампиров, желая не просто их убить, а непременно сожрать. Он пожирал плоть и силу; он забирал опыт и готовился к встрече с настоящим соперником, Григорием Вершинским.
— Я сам приведу старуху, — остановил споры Драгуш. — Вы отлично поработали девочки, теперь можете отдыхать.
Вампирши разочарованно взвыли. Им хотелось ещё убийств. Они были переполнены страшной идеей, разорвать всех в этом замке.
Драгуш подошёл к старухе, схватил её за волосы и поволок по окровавленному полу к Валентину.
Бора не сопротивлялась. В ней не осталось сил надоедливо чмокать. Она даже не открывала глаза, готовясь к встрече с ветром. Ей было уже много лет. Она ни о чём не жалела и не боялась смерти. Все вампиры когда-то умирают, точно знала она.
Драгуш бросил старуху к ногам тёмного охотника. Затем размахнулся и отрезал острыми когтями голову. Потом ударил в грудь, раскрыл рёбра и вырвал сердце.
— Этого хватит, чтобы убить Вершинского? — спросил он, протягивая сердце Валентину.
Лицо и грудь тёмного охотника было в крови. Без восторга и сожаления он принял подношение и, ничего не ответив, впился зубами.
— Эй, твари!.. а обо мне забыли? — хрипел Лефу, стоя на коленях.
Валентин рвал зубами старушечье сердце, глотая большие куски и, как показалось, вполне дружелюбно смотрел на громадного негра.