— Её что, тоже убили? — удивился венгерский друг.
— И её и Дарси… — вздохнул я.
— Нет, Гриш, прости… не встречал, — покачал Бенце Вайда головой. — Девочки не заслужили прятаться в пещере и ходить голыми по жаре… Я думаю, они не заслужили…
Уже наступала ночь. Становилось темно и прохладно.
В ночное время из пещер и горных расщелин выходили на охоту звери. И возможно, сейчас над горой, где-то прямо над нами кружил грифон-медведь. Эх, сейчас бы поймать такого грифона, да на спину ему запрыгнуть!
— Нет брат, не сбежать нам отсюда, — понял я. — И ты прав… Зоя и Дарси не заслужили жить в пещере… Но ты и я — мы ведь преданы Творцу. Разве мы заслужили такую жизнь? А я уверен, что нет. Мы должны быть сейчас в другом месте. По этой причине мы и живы с тобой до сих пор. Мы даже в аду можем протянуть целый век, но зачем Творцу унижать нас? Для чего ссылать тебя и меня на низкий уровень? Если мы грешны, а мы грешны, то пусть господь отправит нас в настоящий ад, где самое место таким монстрам, как ты и я!
Я сам не заметил, как обратился к Всемогущему. Я уже не жаловался голому и несмешному Бенце Вайда, а взывал к небесам.
Встав в полный рост, ведомые ещё не осознанным чувством, я решил подняться на вершину горы. Я обошёл вход в пещеру и услышал испуганные голоса тех, кто остался за спиной, тех, кто прятался в пещере, потому что теперь некому накормить их рыбой и некому принести им воды, поскольку два отчаянных грешника зачем-то покинули укрытие и взбираются в неизвестную темноту.
Но на горе этим безумцам не выжить. Гора кишит хищниками, которые сражаются за кусок мыса. А эти двое — они аппетитные двуногие бифштексы, кровавые отбивные и ходячие крылышки гриль. Этих двух глупцов просто сожрут — и некому будет ловить рыбу и некому поить толпу…
— Я с тобой, чтобы ты не затеял, — поддержал меня Бенце.
Он упрямо шёл следом. Чем выше мы поднимались, тем становилось легче. Нет, там наверху не росли мандарины и не танцевали красивые женщины; там не было молочных ванн, и совсем нет еды. Но на горе торжествовала свобода. Она там жила гордой жизнью и дожидалась меня! Я это точно знал!
Ноги были в крови. Я порезал две ступни и выбил большой палец на правой ноге, но я всё равно карабкался только вверх.
Гора была высокой. Местами крутой. Я замечал яркие глаза зверей, которые сопровождали нас, но не нападали на нас. Они тоже желали нам удачи. Я верил, что желали… потому и не пускали на наши голые тела ядовитые слюни.
Мы поднимались больше двух часов. Хотя время на нижнем уровне бежит совершенно иначе. Но сколько бы ни прошло минут или недель — пути назад больше нет. Я возьму эту вершину или умру. Другого мне не дано.
Я первым ступил на каменно плато. Это был самый верх горы.
— Бля-ять! — заорал я во всю глотку в темноту. — Я теперь царь горы! Всем понятно? Я поднялся сюда, и я теперь царь горы!
Бенце стоял радом. Дышал тяжело. Орать и бравировать у него не осталось сил.
— Мы сделали это, брат! — хрипло сказал венгерский друг.
И тогда я обнял его.
Два голых мужика обнимались на вершине горы. Мы прижимались друг к другу, хватали друг друга за лица, за плечи и радовались, как дети.
— Отец наш небесный, помоги… — прошептал я совсем тихо, потому что во мне тоже иссякли силы.
Бенце присел голой задницей на камень. Я остался стоять на ногах и смотрел на звёзды.
Нас упекли в ад, но на небе светили миллионы звёзд. Поразительно! Только мы, ад и миллионы звёзд!
Эта смелая мысль придала мне сил и уверенности, и я снова обратился к Творцу:
— Боженька, верни нас на землю, — попросил я. — Я и мой друг — мы грешные охотники. Мы это знаем…
Я совсем не ожидал, что так быстро услышу ответ…
Вдруг прилетел лёгкий ветер, который был и тёплый, и добрый, и родной, потому что когда он был рядом, я задышал свободно, а телу стало комфортно, словно я был одет и обут, и к тому же у меня наполнился желудок.
— Я грешен, господи… — сказал я.
Ветер в ответ, будто смеялся. Но смеялся по-отечески.
— В чём ты грешен, охотник? — шептал ветер.
— Я разгульный пьяница, который не желает остановиться и пьёт когда только захочется…
— Это я вложил в тебя силы бражничать по ночам, а на утро не чувствовать слабость. Я научил тебя пить и веселиться. Ты ни в чём не виноват, — ответил ветер, снимая с меня страшный грех.
— Я любил многих женщин! Я использовал многих женщин, а затем отвергал их…
— Любовь бывает подобно искре. Это я научил тебя так любить, — снова заступился за меня ветер.