Как же отличались мы от тех детей, которые были здесь совсем недавно. Мы стали увереннее и равнодушнее, а уж о романтике в наших личных отношениях говорить не приходилось. Вадик перестал казаться мне милым, а стал партнёром по бизнесу. Общее дело и общий кошелёк, не хуже бытовых трудностей, убивает любовь. Теперь мы говорили о чём угодно, кроме любви, о ценах на цветы и продукты, о прохожих и погоде. Впервые в моей жизни у меня были деньги, которые я могла тратить и никого не спрашивать. Моё желание жить самостоятельно было настолько сильным, что я не побаловала себя никаким подарком, отложив все покупки до лучших времён.
Перед отъездом я решила зайти домой за вещами, мне отчаянно хотелось оказаться хотя бы ненадолго в знакомой обстановке. Подняв трубку, я набрала знакомый номер и, услышав длинные гудки, почти бегом побежала по знакомым улицам. Ком в горле и слёзы на глазах мешали открыть хитрый замок, который поставил папа на случай прихода незваных гостей. В квартире было тихо, и, если бы мама в тот момент оказалась дома, я бросилась бы к ней на шею, но дома никого не было, лишь незнакомый галстук, небрежно оставленный в спальне, напомнил мне, что всё изменилось. Я ходила по комнатам и ласкала взглядом знакомые вещи, испытывая лишь одно желание – вернуться домой, но только чтобы всё осталось по-прежнему. Жить с чужим человеком, вторгнувшимся в нашу жизнь, я не могла. Выйдя на балкон, мой взгляд упал на монастырь, и я почувствовала странное желание обратиться к Богу, верить в которого так и не научилась. Мне так нужна была поддержка, но в этой жизни мне никто не мог помочь кроме меня самой. Вздохнув, я пошла в свою комнату, собирать вещи. А потом долго сидела за письменным столом и сочиняла письмо маме, думая о том, что она перестала быть мне родным человеком, предав сначала папу, а потом и память о нем. Я никогда не смогу относиться к ней, как раньше. В нескольких фразах я сообщала, что у меня есть работа и жильё, что я здорова и счастлива и не собираюсь возвращаться домой. Оставила письмо на кухонном столе, не думая, что оно может попасть в чужие руки.
На следующий день к вечеру, мы были уже в Сочи и обсуждали дальнейшие планы по продаже роз с Марией Васильевной, которая была удивлена нашим возвращением с деньгами. Решив дела, мы отправились к морю и до изнеможения плавали и ныряли, смывая московскую пыль. Потом мы долго сидели, любуясь тонущем в море солнцем, и обнимались. Когда стало прохладно, мы отправились в кафе поесть шашлыков и выпить вина.
- За тебя! – поднял Вадик бокал, глядя мне в глаза.
- За нас! – не согласилась я. – За нашу общую победу! Если бы ты тогда не начал так ловко торговать, я бы не вылезла из-под прилавка.
- Да ладно тебе, - смутился Вадик. - Знала бы ты, как я до сих пор себя чувствую на рынке.
- Ну, по тебе это не видно. А я уже привыкла. Главное, что мы делаем деньги.
- Главное, что мы вместе, - поправил меня Вадик.
Жаль, что я не считала это главным, поэтому промолчала.
- Знаешь, я всё время ждал, что ты сломаешься, будешь жаловаться, а ты, стиснув зубы, молчала и делала дело. Я видел, как ты уставала, как тебе было тяжело, но ты держалась молодцом. Оказалось, я совсем не знал тебя. Я считал тебя избалованной девчонкой и даже не мог представить, что ты такая.
- Надеюсь, ты не разочарован? – его слова были мне приятны.
- Нет, очарован ещё больше, - он поцеловал мне руку. - Эти маленькие исколотые пальчики делали шикарные букеты.
Он начал целовать один палец за другим, а я смутилась, снова почувствовав нежность к нему.
- Перестань, на нас смотрят, - я отняла руку. - В Москве ты вёл себя иначе.
- Ха, в Москве я уставал как собака. Но твоя стойкость поддерживала меня. Ты умеешь быть и очаровательной, и деловой.
Я сидела с бокалом в руке и смотрела на плескавшееся внизу море и чувствовала себя почти счастливой.
- Ты счастлив? – неожиданно спросила я Вадика.
- Конечно, счастлив. Сижу у моря с красивой девушкой и запиваю вкусный шашлык домашним вином.
- Как всё просто, - вздохнула я. - А у меня всегда что-то мешает радоваться жизни.
- Это пройдёт, - авторитетно заявил мой друг.
- И когда же?
- Когда допьём бутылку, - улыбнулся Вадик.