- Хватит фантазий! Мы работаем до сентября, а потом идём в школу! – его голос звучал раздражённо.
- Ты пойдешь в школу, а я останусь и буду работать, а ты будешь помогать мне в свободное время. У меня уже достаточно денег, чтобы съехать отсюда.
- Деньги! - заорал он. - Ты помешана на деньгах! Тебе нужны только деньги!
- Не только, - возразила я. – Мне еще нужно стать самостоятельной.
- Самостоятельность! – скривился он. - Это ещё один конёк, на котором ты ездишь. Да на кой чёрт она тебе нужна? Почему ты не можешь жить, как твои ровесницы? Придёт время – будешь работать и будешь самостоятельной, тебя просто жизнь заставит. Так нет, тебе это надо делать сейчас, когда нужно учиться, чтобы стать хоть кем-то в этой жизни. Если хочешь знать, я устал от цветов, от ранних подъёмов и толчеи на рынке. Ты всё время пытаешься прыгнуть выше головы. Почему мы не можем сидеть с тобой во дворе с ребятами и петь песни под гитару? – он уже почти кричал на меня.
Никогда до этого я не видела Вадима в такой ярости.
- Мне неинтересно тусоваться во дворе, а ты можешь идти хоть сейчас.
- Неинтересно ей?! А что тебе интересно? Рубли считать на рынке и общаться со всякой швалью? Это тебе греет душу? Может для тебя, выросшей в интеллигентной семье, это в кайф? Может, ты тащишься от этого? Ты ещё на панель пойди! – Вадик нервно вытащил еще одну сигарету из пачки.
Я решила разговаривать спокойно, в конце концов, меня научили держать себя в руках.
- Вадим, на какой вопрос ты хочешь первым услышать ответ? – на моих губах играла полуулыбка.
- Почему ты такая? – он бросил сигарету в пепельницу и, подойдя ко мне, схватил меня за плечи. - Почему, Вика?
«Ну, вот и развязка», - вяло подумала я. «Теперь у меня есть повод уйти»
Я высвободилась. Хотелось сначала выяснить: какая муха укусила Вадика.
- Что с тобой? Ты заработал денег и ещё заработаешь, ели захочешь. Можешь, матери помогать, чтобы она не гробила себя на работе. Да и учиться можно, если очень захочешь. Только ты не хочешь, тебе песенки захотелось петь с ребятами во дворе на грязной лавке. Скатертью дорога, - я встала.
- Сядь! - он насильно усадил меня на табуретку. - Вика, я устал от твоей самовлюблённости и эгоистичности. Ты думаешь только о себе, о своих планах, своих переживаниях. Тебе нет дела, что чувствуют другие люди. Другие люди идут на жертвы ради того, чтобы тебе было хорошо. Но ты ничего не замечаешь!
- Другие это кто? Ты во множественном числе?
- Не только я, это ещё и наши матери. Тебе нет дела до своей, ты даже не знаешь, что она чувствует после ухода из дома единственной дочери. Ты не знаешь, как переживает моя мать, вынужденная тебя скрывать. А может, тебя уже с милицией ищут? Ты никогда не думала, что твоя мать может отказаться от тебя, и тебя отправят в интернат? Ты же несовершеннолетняя. - Я молчала, не зная, что сказать: такие мысли не приходили мне в голову. - Тебе лучше вернуться домой, - сказал Вадик, глядя в окно.
Я оказалась совершенно не готова к такому разговору. До меня никак не доходило, что Вадик, которого я с детства считала своим другом и с которым жила почти три месяца, как с мужем, так плохо думает обо мне. Его слова вонзились в меня как иголки, причиняя почти физическую боль. Похоже, его уже тяготила неопределённость наших отношений. Конечно, мне надо уйти. Но я сидела, как будто у меня отнялись ноги и только мысли блуждали по кругу. Куда идти? Домой? Ни за что. Я должна остаться одна и всё обдумать. Удар был неожиданным и болезненным: мы так долго были вместе, и я привыкла к Вадику. Но после таких слов остаться невозможно. Ещё не хватало быть обузой. Я медленно сосчитала до трёх и заставила себя подняться и пойти в нашу, теперь уже бывшую, комнату. Мне никто не мешал, Вадим по-прежнему сидел на кухне. Я разделалась с вещами, свалив их кое-как в сумку, мне было не до аккуратности, и переоделась в джинсы и футболку. С сумкой в руках я заглянула на кухню. Вадик, ссутулившись, сидел на том же месте, не меняя позы.
- Я ухожу, - бросила я с порога. - Можешь возвращаться к игрушкам и тетрадкам.