В нашей компании Вадим пользовался заслуженным авторитетом: не был маменькиным сынком, несмотря на уважительное отношение к матери, хорошо учился, но не стал любимчиком учителей, часто выдумывал смешные проделки, но не прослыл хулиганом. С девочками он не встречался, вежливо давая понять, что женский пол его не интересует. Исключение составляла я: мы дружили с детского сада, учились в одном классе, поэтому общались, не обращая внимания на разницу полов. Я рассказывала ему о своих романах, Вадик давал ценные советы, утешал, когда я была расстроена, смеялся над моими ухажёрами и говорил, что никогда не влюбится в меня даже при полном истреблении женского населения. Так что мы действительно дружили, и нам не было дела до косых взглядов одноклассников.
Когда прежние забавы стали казаться мне пустыми, я стала больше времени проводить вдвоём с Вадиком. С ним мне не надо было притворяться, и я могла сколько угодно жаловаться и грустить. Мы садились в троллейбус и уезжали в центр. Раньше мы с папой много гуляли, он хорошо знал историю Москвы и во время наших прогулок выполнял по совместительству роль экскурсовода.
Теперь, уподобившись отцу, я рассказывала Вадику об улицах, домах и церквях. Он внимательно слушал меня, только больше смотрел на меня чем на то, о чём шла речь. Вероятно, ему нравилось быть со мной и, если бы я его тогда поцеловала, наша дружба бы закончилась. Но меня вполне устраивали именно такие отношения, и я не торопила события.
Как-то раз, решив отдохнуть, мы сели на скамейку на Никитском бульваре под цветущими каштанами. Уже не помню, о чем мы говорили, только Вадим вдруг повернулся ко мне и порывисто спросил:
— Ты решила, куда пойдёшь учиться?
— Пока нет, ещё есть время подумать. А ты?
— Никому не скажешь?
— Могила, — шутливо ответила я.
— Я хочу стать лётчиком. Мне снится иногда, что я лечу, управляя самолётом, а подо мной облака, и вся эта большая машина повинуется мне, а где-то там меня ждут люди, которых нужно спасти. — Он посмотрел на меня смущенно и взволнованно.
— Ты мечтатель, — я ласково погладила его по руке и шутливо добавила: — Книжек начитался, а в жизни всё не так. Ты будешь уставать и уже не будешь любоваться облаками. К тому же, чтобы стать летчиком, надо пройти медицинскую комиссию.
— Я не мечтатель! Я буду летать! Ты не веришь, что я смогу?! — слишком громко и запальчиво выкрикнул он.
Две старушки с соседней лавочки с осуждением посмотрели на нас.
— Главное, чтобы ты сам в себя верил. Просто я думаю, что романтика пройдёт и останется тяжелый труд, и на облака ты будешь обращать внимания не больше, чем сейчас на асфальт из окна автобуса.
— Ты пессимистка, и это тебе не идёт,- прервал меня Вадим.
— Извини, возможно, я не права. Сейчас у меня не лучшее время в жизни, и всё кажется серым, — я посмотрела на Вадика.
" Странно, что я раньше не замечала, что он такой",- размышляла я, охваченная какой-то тёплой волной нежности.
Вадик повернулся ко мне и неловко обнял меня за плечи.
— Давно хотел сказать, — его лицо было так близко, и эта непонятно откуда взявшаяся нежность опять захватила меня, но я сделала над собой усилие и прижала палец к его губам.
— Ты совершаешь ошибку. Не надо ничего говорить.
Вадим отпрянул от меня, и какое-то время мы сидели молча. Потом он встал и пошёл за мороженым, а я смотрела вслед его долговязой фигуре в белой футболке и потёртых джинсах. Мне стало жаль его, но я очень боялась серьёзных отношений. Чтобы чувствовать себя счастливой — моя жизнь должна бурлить и всё должно вокруг меняться с огромной скоростью, одни и те же вещи и люди утомляли меня, размеренная жизнь заставляла меня скучать. Именно поэтому я постоянно переставляла мебель в комнате, вешала картины на стены, придумывала разные игры и крутила романы с новыми ребятами. Я очень завидовала родителям: они постоянно куда-то уезжали, видели что-то новое, встречали новых людей и возвращались домой, переполненные впечатлениями.
— Держи, — Вадик протянул мне вафельный стаканчик.
— Спасибо, — я взяла мороженое и встала со скамейки. — Поехали домой, мне пора.
— Ну конечно пора, у тебя же вечером свидание с очередным влюблённым в тебя дурачком.
— Почему дурачком? И, вообще, что тебе за дело до моих парней?- разозлилась я. — Завидуешь им что ли?
Вадик презрительно оглядел меня с ног до головы.
— Просто не понимаю, что они в тебе находят.
Он ждал, что я обижусь, но я лишь рассмеялась.
— Сама не понимаю. То ли дело ты?! Просто кремень. Столько лет знакомы, а всё только друзья.