- Здравствуй, мамочка.
Ответа не было. Казалось, она спала.
- Мама, посмотри на меня. Это я, Вика, - я взяла её за руку и крепко сжала. Её рука безвольно лежала в моей, чуть вздрагивая. Я потрогала лоб: температуры не было. Попробовала поговорить снова: бесполезно. Передо мной лежало тело, мамино тело, лишь до некоторой степени живое.
Отчаявшись, я вскочила со стула и стала метаться по палате. Я знала, что именно сегодня я должна что-то сделать. Устав ходить, я облокотилась на спинку кровати и начала говорить. Я обращалась к ней, к её душе или к её мозговому центру, я не знаю, как это называется, но неожиданно поняла, что это может сработать. Я убеждала её, что она неправа, желая уйти из жизни, она нужна мне и другим людям, она должна играть и радовать людей своей музыкой. Я просила у неё прощения, говорила, что люблю её, и она не может оставить меня одну. Я говорила с такой силой и убеждением, что мне казалось, я слышу ответы. Каким-то образом, не с помощью разговорной речи, а мысленными концептами, которые появлялись в моём мозгу, я понимала, что творилось в ее душе. Мама уверяла меня, что смерть - единственное спасение для неё. Она чувствовала себя виноватой перед нами и не могла жить с таким грузом вины. Я попросила прощения, что бросила её после смерти отца и снова сказала, что она нужна мне. Я так увлеклась, что не смотрела на нее, но внезапно услышала невнятный звук. Мама смотрела на меня почти осознанно, губы беззвучно шевелились.
Она вернулась! Мне удалось её вытащить оттуда, где она была. Её губы еле слышно прошептали моё имя.
- Пообещай мне жить, мамочка, - сказала я и на её лице появилась что-то вроде улыбки. Потом она заснула, так как была ещё очень слаба, а я сидела рядом и смотрела на неё. Неожиданно жуткая усталость навалилась на меня, я начала зевать и, еле передвигая ноги, вышла из палаты. Устроившись в кресле машины, я тут же заснула, а, проснувшись, обнаружила, что проспала два часа. Я решила заехать к Ольге – поделиться радостью. По дороге купила бутылку шампанского и коробку конфет. Наверное, я ехала слишком быстро, поэтому, резко затормозив перед подъездом, чуть не сбила парочку влюблённых. Не заглушив мотора, выскочила из машины и закричала:
- Смотреть надо куда идёте, а не только друг на друга! Да что же это такое, прямо под колёса лезете. - Хорошенькая девчушка испуганно смотрела на меня, а парень, лица которого я не видела, потирал ушибленную ногу. Видимо, я всё-таки задела его бампером.
- Вам больно? – спросила я, подходя ближе.
Он поднял голову.
- Вадик? - я не могла скрыть своего удивления.
- Привет. Какими судьбами? – спросил он, как будто мы столкнулись на улице.
- Ты почему на дорогу не смотришь? – строго спросила я. - Я ведь могла вас не заметить.
- Мы заговорились, - вежливо вставила девушка, - и не заметили машины.
- Я так рад тебя видеть, - неожиданно сказал Вадик.
- А я всю жизнь мечтала увидеть тебя под колёсами своего автомобиля.
- Эх ты, горе-водитель. Не знаешь, что в тёмное время суток нужно ездить с включёнными фарами.
Я посмотрела на машину и увидела, что он прав.
- Правила дорожного движения написаны явно не для тебя, у тебя есть свои собственные, - продолжал ехидничать Вадик.
- А мои правила тебя не касаются, - отрезала я, чувствуя себя виноватой. Конечно, если бы я включила фары, то обязательно заметила бы их раньше.
- Ну ладно, Вадим, пойдём, ничего не случилось, - девчушка потянула его за рукав.
Я посмотрела на неё. Милая мордашка, гладко зачёсанные волосы, собранные в хвостик, полное отсутствие косметики. Наверно, скромная и тихая, какая нужна Вадику.
- Подожди, - отмахнулся он от неё. - Мы ещё не всё выяснили с Викторией.
- Мы с тобой всё выяснили очень давно, - разозлилась я и пошла к машине.
Я села за руль, запарковалась. Они ещё стояли на том же месте. Я щёлкнула сигнализацией и пошла к подъезду.
- Вика, подожди, - Вадик загородил мне дорогу. - Где ты теперь живёшь?