— Осторожнее, Мила, пожар устроишь. Есть же лампа.
Она так быстро накрывает мою ладонь с вспыхнувшими на кончиках пальцев оранжевыми лепестками пламени, что я даже не успеваю слово сказать.
— Обожжётесь, — предупреждаю с запозданием.
И только когда включается лампа, заливая всё вокруг мягким жёлтым светом, вижу защитную «перчатку» на её ладони.
— Я ведь тоже училась в академии, — замечает она с грустной улыбкой.
Вздыхает, продолжая глядеть на меня, и я понимаю, что сейчас будет новая нотация. Теперь уже от неё, а не от Сьюзи. И даже примерно догадываюсь, что именно она хочет сказать.
— Не знаю, что у вас произошло, — начинает Тереза осторожно, — но прошу тебя не сердиться на Генри. Иногда он бывает слишком упрям. Ему пришлось всего добиваться самому, и сердце его за годы одиночества очерствело. Но он любит тебя, это видно.
Я невольно усмехаюсь в ответ.
Любит, как же. Скорее хочет. И, возможно, уже потерял ко мне интерес, если бы всё случилось. Впрочем, скоро я это узнаю.
— Я не сержусь, — говорю как можно искреннее.
Но мы обе знаем, что это — ложь. Правда, она, к счастью, не пытается переубедить меня.
— Надеюсь на скорую встречу. Я уже говорила Генри, что лучшего места, чем наш остров, ему для медового месяца не найти.
А я тут же вспоминаю, что Сьюзи говорила про его личный остров, но спросить правда ли это не решаюсь.
— До скорой встречи, Мила. Я рада, что моей невесткой будешь именно ты.
Она целует меня в щёку и уходит, а я провожаю её грустным взглядом. Наверное, если бы они жили вместе с нами, мне было бы легче. А, может, наоборот сложнее. Впрочем, я всё равно не могу вечно прятаться от него за чужой спиной.
Живот тихо урчит, напоминая о том, что я с утра не ела. Откидываю одеяло и встаю, оглядываюсь и ищу дверь в ванную комнату. Она тоже оказывается выполнена в розовом цвете. Огромная ванная в углу, скрытая за матовым стеклом. Плитка с цветочным орнаментом. Стеклянные полки и раковина в виде чаши. На миг замираю, и лишь потом подхожу к зеркалу. Вздрагиваю, когда оттуда на меня смотрит страшная растрёпанная девица с потёкшей тушью и красными припухшими глазами.
М-да. Если я вчера, сидя в кресле, выглядела также, то странно, что он от меня не сбежал. Впрочем, плакала я ведь из-за него, так что всё честно.
Быстро умываюсь и с сожалением смотрю на ванну. Сейчас бы полежать в тёплой воде, отмокнуть. Но живот вновь урчит, напоминая о себе, и я иду обратно в комнату в поисках халата. Потому что в ванной его нет. Впрочем, его ведь может вообще не быть, но опять надевать платье мне не хочется.
Правда, первой нахожу сумочку на пуфике и тут же вспоминаю про Сьюзи. Странно, что она мне ни разу не звонила. Неужели поверила в ту сказку, что он наплёл гостям?
Но стоило увидеть чёрный экран и понажимать на кнопки, и всё стало ясно. Ладно. Потом заряжу.
Халат нашёлся в гардеробной, скрытой за незаметной дверцей в углу. Открыла и зажмурилась от яркости вспыхнувшего под потолком света, а потом и вовсе замерла. Нервно сглотнула, глядя на ряды плечиков.
Он что, купил для меня одежду?
От этой мысли по спине бежит холодок.
Здесь было всё: блузки, платья, юбки, штаны и костюмы. И размер, кажется, совпадал, но проверять я не стала. Быстро схватила нашедшийся халат и вышла, накинула его уже в комнате и завязала пояс дрожащими пальцами. Покосилась в сторону двери, ведущей на балкон, борясь с порывом сбежать, и шагнула к другой. Открыла, чтобы тут же замереть, удивлённо глядя на дорожку из лепестков.
Села и пригляделась. Розы. Какое варварство.
Мне не нужно проходить весь путь, чтобы знать, что ждёт в конце. Но любопытство оказалось сильнее, и я шагнула вперёд.
Дорожка ведёт меня по лестнице вниз и в парк. Правда, и там она не заканчивается, уводя меня вглубь. И чем дальше я иду, тем ярче становился свет фонарей, а вскоре послышался тихий плеск и лепестки закончились.
— Я рад, что ты пришла.
Вздрагиваю и поднимаю голову, встречаясь взглядом с Генри, стоящим у маленького столика, накрытой белоснежной скатертью.
Он шагает вперёд, а я отступают.
Свидание? Нет, спасибо. Не так уж сильно я хочу есть.
— В чём дело, Мила?
В его голосе слышится глухое раздражение. И я тут же вспоминаю про наш договор. Но неужели я не имею права на день передышки?
— Я… я неподходяще одета.
Разворачиваюсь, но не успеваю сделать и пары шагов, как на плечо ложится тяжёлая ладонь.
— Это не важно, Мила.
Глава 10
Я застываю, думая лишь о его ладони, лежащей на моём плече и обжигающей кожу сквозь тонкую ткань халата. И о том, какой бы ещё придумать предлог, чтобы уйти. Правда, помня его условие, сделать это будет очень не просто. Да и есть хочется.
— Это тебе, — шепчет он, шевеля жарким дыханием волосы на моей макушке.
И перед лицом тут же возникает белоснежная роза, а в нос ударяет тонкий цветочный аромат. Кажется, он всё-таки не все лепестки оборвал. Одну пожалел. И откуда столько милосердия?
Первым порыв — отказаться, но я понимаю, что так лишь опять разозлю его. Поэтому вместо этого говорю тихо:
— Спасибо, но…
— Никаких «но», Мила, у нас договор.
Вздыхаю, вспоминая разговор в кабинете, устный договор и моё ещё не озвученное условие. И сейчас, казалось бы, самый удачный для этого момент. Только я всё ещё не знаб, каким оно будет. И не хочу спешить, чтобы потом не жалеть об упущенной возможности. Поэтому просто говорю:
— Я помню.
И беру цветок, стараясь при этом не уколоться о длинные шипы. Ласково провожу по бархатистому лепестку.
— Она очень красивая.
— Как и ты. И такая же колючая.
Его вторая ладонь ложится на другое моё плечо, а затем он и прижимается к моей спине, зарываясь носом в волосы. Я же застываю, чувствуя ставший знакомым горьковатый аромат духов и, кажется, каждую его мышцу.
— Но ни один цветок не сравнится с тобой.
А я уже, кажется, даже дышать перестала. Он так близко, что я чувствую, как бьётся его сердце в области моих лопаток. На удивление ровно и спокойно для влюблённого.
— Боишься? — спрашивает Генри тихо с какой-то странной горечью и тут же сам отвечает: — Боишься.
А затем резко отстраняется и крутит меня, разворачивая лицом к себе. Так что теперь нас разделяет только зажатый в моей ладони цветок. Он берет меня за подбородок, заставляя заглянуть в глаза, и просит тихо:
— Поцелуй меня, Мила.
От понимания, что отказаться не получится, на душе у меня становится так тошно. И это, видимо, отражается на моём лице, потому что он тут же вздыхает.
— Мила-Мила, могла бы хотя бы раз притвориться.
А затем обхватывает моё лицо руками и целует сам. Нежно и легко, едва касаясь губ. Это так неожиданно, что я растерянно замираю, даже не пытаясь оттолкнуть его. Он отстраняется сам, так же быстро, как прильнул до этого, и я невольно тянусь следом.
— Не так уж страшно. Правда? — усмехается Генри, с нежностью поглаживая меня по щеке.
— Нет, — соглашаюсь я, терпя эту непрошеную ласку.
Сердце бешено колотится в груди. И больше всего мне сейчас хочется отойти хотя бы на шаг, увеличить разделяющую нас дистанцию. Но я старательно сдерживала этот порыв.
Зря. Потому что он тут же склоняется ко мне опять, целуя уже с жадностью и напором, вынуждая раскрыть губы. Его ладони вновь ложится на мои плечи, скользит вниз от плеч к кистям, а за ними следом скользит халат, повисая на согнутых локтях. Его ладони ложатся на обнаженную спину, вызывая дрожь и притягивая меня ещё ближе. Так что теперь нас разделяют только мои руки, с зажатым в одной из ладоней цветком. А у меня внутри, кажется, всё сильнее разгорелся костёр и жар от него расходится волнами по всему телу. Мысли путаются. Хоть одна настойчиво стучится в висок: «Нужно его оттолкнуть. Как можно скорее нужно его оттолкнуть».