Я выбираю ему отбивную с овощами, а себе — салат. Не из-за диеты, просто чувствую, что больше не съем. Нахожу тарелки, стаканы и приборы, быстро ополаскиваю их и ставлю стол. И всё время думаю, стараясь понять, как дальше вести себя с ним. Понятно, что нужно забыть все обиды на время, но решить и сделать — разные вещи. Хотя бы потому, что сдерживаться у меня всегда получалось плохо.
Генри приходит неожиданно, подкрадывается так тихо, что я вздрагиваю, только чудом не плеснув на себя кипятком, и слышу за спиной:
— А почему себе не взяла что-нибудь ещё?
— Не хочется.
Он тяжело вздыхает, слышится скрип отодвигаемого стула.
— Если это из-за моего решения…
— Это здесь не причём. — Я медленно оборачиваюсь. — И давай не будем об этом.
Он без рубашки, и я невольно скольжу взглядом по его груди, оценивая. Видно, что спортом занимается, но и не слишком накачен. Идеальный вариант. И тут же себя одргиваю. Мне-то какое дело?
— Давай, — соглашается Генри и попытается взять вилку левой рукой.
А я только сейчас понимаю, какую сделал глупость: он же не сможет порезать мясо.
— Подожди, я помогу.
Не дожидаясь ответа, огибаю стол, отбираю у него вилку, а в другой рукой беру нож. И хоть не смотрю на него, но кожей чувствую взгляд и жар, исходящий от его тела. И эта близость ужасно нервирует меня. Так что последние куски я режу в спешке и тут же отхожу, сажусь на своё место и принимаюсь ковырять салат.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Звучит не очень вежливо, но извиняться я не буду и головы не поднимаю. Просто не хочу видеть получится ли у него. Только вздрагиваю каждый раз, когда он тихо ругается, и упорно сдерживаю порыв помочь. Нет уж. Кормить его я не буду.
Повисшая в комнате тишина становится всё напряжённее. И первой не выдерживаю я, откладываю вилку и встаю, но уйти не успеваю.
— Подожди. Мне сегодня ещё будет нужна твоя помощь.
Медленно оборачиваюсь и с удивлением смотрю на шприц в его руке.
— Что это?
— Лекарство для ускорения регенерации. Поможешь?
— А куда его нужно колоть?
Я нервно облизываю губы, делаю шаг к нему. Конечно, если нужно, я поставлю укол в любое место, кроме вены. И все же от одной мысли, что он сейчас скажет: «Сюда», — и укажет на свою пятую точку, меня бросает в жар. Туда точно не смогу. И пусть даже не просит.
Но он, к счастью, говорит:
— Под кожу, в плечо.
И я, кажется, даже облегчённо выдыхаю:
— Сейчас? — спрашиваю, продолжая гипнотизировать шприц.
— Да.
Вздрагиваю, когда он неожиданно касается пальцем кожи на груди, обводя то место, где должна была возникнуть руна, запирающая магию.
— Прости, но так было нужно. Я отменю своё решение, как только всё уладится.
Но я ничего не говорю в ответ. Потом. Всё потом. Иначе уверена, опять не сдержусь и наговорю ему много всего.
Надрываю упаковку, достаю шприц, снимаю колпачок, но в миллиметре от кожи замираю, не решаясь воткнуть иглу. И, казалось бы, чего сложного? Это всего лишь шприц. И иголка такая тонкая.
— Смелее, Мила. Представь, что мстишь мне.
Я кошусь на него, но не замечаю во взгляде и намёка на шутку. Молча отворачиваюсь, вздыхаю и медленно вгоняю иголку. Вздрагиваю, когда он тихо шипит. Быстро гляжу, спрашивая встревоженно:
— Очень больно?
— Терпимо, вводи лекарство, — шипит он сквозь сжатые зубы.
И я надавливаю на поршень, а потом как можно быстрее вытаскиваю иголку. И это, видимо, оказывается ошибкой, потому что Генри опять шипит. А я только теперь понимаю, что место укола до и после нужно чем-то обработать. Но не успеваю сказать об этом — он опережает меня.
— Уберёшь. — Указывает на тарелку. — А я пойду, попытаюсь снять штаны.
И я молча киваю в ответ, потому что в этом ему помогать точно не готова. Да и «спинку потереть» я больше от неожиданности согласилась.
Посуду я мою долго и тщательно, чтобы он уже точно к тому моменту лёг спать. Но когда шагаю в коридор, то замечаю, что дверь в его комнату открыта. Замираю на миг и лишь потом подхожу к своей двери, но открыть не успеваю.
— Можно ещё одну просьбу? — раздаётся за спиной.
Медленно поворачиваюсь. В комнате горит одна лампа, и её мягкий жёлтый свет, разгоняет сумрак по углам. Генри сидит на кровати уже без штанов.
— Останься сегодня со мной. — Он хлопает по кровати рядом. — Всё-таки у нас сегодня первая брачная ночь.
При этих словах я невольно напрягаюсь, нервно сглатываю, чтобы смочить пересохшее горло. Дура! И как я себе это представляла, когда соглашалась? Ведь не смогу же. Не смогу.
— Сегодня ничего не будет, Мила, — добавляет он, словно почувствовав мой страх. — Я просто хочу, чтобы ты была рядом.
Всё это он произносит таким тихим усталым голосом, что отказать я просто не могу. Не сейчас, когда Генри в таком состоянии. Да и чего страшного в том, чтобы просто поспасть рядом? Ничего. Только, кажется, сердце со мной несогласно и бьётся всё быстрее.
Медленно шагаю под его пристальным взглядом. Ноги словно становятся каменными, тяжёлыми и никак не желают слушаться. Я огибаю кровать, откидываю одеяло, когда слышу удивлённое:
— Так и ляжешь в платье?
И растеряно замираю. Что тут скажешь? Я не хочу лежать с тобой в постели в одном бельё? Так глупо же, учитывая наш брак и моё согласие. Правда, несмотря на все это, Генри остался для меня чужим человеком. А раздеваться в присутствии чужих я не привыкла.
Он вздыхает.
— В той спальне в шкафу должно быть что-то подходящего размера.
Я бросаю взгляд в сторону коридора и сажусь на кровать спиной к нему.
— Поможешь с замком, — спрашиваю тихо.
И тут же об этом жалею, когда чувствую как он касается пальцами оголённой спины, невольно или намеренно, не знаю. Кожа в том месте тут же вспыхивает. И я пытаюсь отстраниться, но он не позволяет, удерживая за плечо.
— Подожди.
Я растерянно замираю, чувствуя, как он касается моих волос. Вскоре одна прядь падает мне на спину, а за ней — другая, и ещё. Пока все волосы не оказываются распущенными. Он быстро проводит по ним рукой, словно расчёсывая.
— У тебя очень красивые волосы, Мила, — признаётся тихо и чуть хрипло.
И у меня от звука его голоса по спине бегут мурашки.
— Спасибо.
Встаю, быстро снимая платье, а затем скольжу под одеяло, натягивая его повыше.
— Спокойной ночи, — говорю, даже не глядя на него и поворачиваясь спиной.
Он вздыхает.
— В этом я уже не уверен, — признаётся в ответ.
А затем кровать рядом прогибается сильнее и свет гаснет.
Глава 13
Не помню, когда уснула. Кажется, всю ночь так и пролежала, прислушиваясь к дыханию за спиной. Хоть его обещанию поверила сразу, но всё равно ничего не могла с собой поделать. А потом не выдержала — прикрыла на миг глаза, а когда открыла — в комнате уже было светло и ужасно тихо. Но я всё равно замираю, стараясь не выдать, что уже не сплю. Просто не знаю, как везти себя с ним. Что делать, если он попытается коснуться меня? Сказать прямо, что не готова, не могу? Или попытаться перетерпеть? Но от второго варианта к горлу комом подкатывала тошнота.
Нет, кажется, перетерпеть не получится.
Поэтому для надёжности ещё немного лежу тихо и лишь потом медленно поворачиваюсь на спину. Облегчённо выдыхаю, глядя на пустую половину кровати, примятую подушку и скомканную простынь. И откидываюсь обратно, глядя в белоснежный потолок.
Что же я наделала? И ведь уже достаточно взрослая, чтобы всё понимать и отвечать за свои поступки. Но это, кажется, не тот случай. Только вот если полежу так ещё немного, он может прийти, а мне бы хотелось одеться до этого момента. Так что нужно прекращаться себя жалеть и вставать.