— Пик, — сказала ему в ответ пенсионерка Иванова. — Пик-пик-пик я их всех, и ваше пик-пик телевидение тоже.
— Полностью с вами согласен, — пробормотал Изя Кац и глотнул из горлышка запотевшей бутылки.
— А что мне делать — вместо нее говорить? — возмутился Самокат. — Так у меня не получится. Потому что жалко. Это же не текст, а законченное художественное произведение — ни прибавить, ни отнять!
— А ты, пи…чка крашеная, засунь свой микрофон в — пииииии! — и катись отсюда, пока я тебя вот этой пик-пик-овиной по горбу не пипикнула…
— Старая чокнутая сука, — сказала Леночка Морозова.
— Старая чокнутая пии-ка, — поправил Кац.
В комнату, пятясь, вернулся Крокодил.
— Але, народ, тут такое дело… — начал он и замолчал, пребывая в явном и решительно непонятном для коллег затруднении.
— Что там у тебя? — глотнув пива, поинтересовался Кац.
— У меня рекламное объявление, — отодвинув с дороги отчего-то ставшего чертовски неуклюжим Крокодила, сообщил отменно одетый жгучий брюнет с внешностью героя-любовника, вслед за пятящимся Крокодилом входя в студию.
— Бегущей строкой? — интимно проворковала проницательная Леночка, узревшая в брюнете потенциального спонсора.
— Нет, — сказал посетитель. — У меня есть ролик, записанный на флэшку. И я хочу, чтобы вы немедленно пустили его в эфир. Это возможно?
— Это возможно, — на правах продюсера вмешался в беседу Кац. — Но вы хотя бы приблизительно представляете, сколько это будет стоить? Эфир расписан по секундам, и каждая секунда — это небольшой золотой слиток…
— Деньги не имеют значения, — объявил брюнет.
При этом он приподнял на уровень пояса правую руку. Это сделало понятным и объяснимым как его пренебрежение к деньгам, так и странную растерянность Крокодила Гены: в руке у посетителя обнаружился большой черный пистолет самого зловещего вида.
— Я вас умоляю, — с сильно утрированным одесским акцентом сказал Кац, на полную мощность включая свое обаяние.
Краем глаза он видел серую, как сырая штукатурка, мордашку Леночки и отвисшую челюсть Крокодила Гены Воропаева. Валера Самокат так и не обернулся; почуяв неладное спиной, он скорчился перед монитором компьютера в такой позе, словно хотел забраться внутрь.
— Не надо делать резких движений, мы же взрослые, разумные люди! — на правах генерального продюсера пытаясь спасти ситуацию, продолжал Кац. — Если из-за каждого пустяка махать большим пистолетом, будет — вы знаете, что? Не знаете? Так я вам скажу! У вас таки устанет рука, вот что будет!
Внутри у него было холодно и пусто: он ясно видел, что перед ним стоит мусульманин. Даже скинхед может дрогнуть перед всесокрушающим напором еврейского обаяния в сочетании с одесским юмором; скинхед — да, может, хотя бы теоретически, а вот мусульманин — вряд ли. Пипикал он ваше жидовское обаяние, как сказала бы незабвенная пенсионерка Любовь Сергеевна Иванова.
Подтверждая его догадку, посетитель поднял свой пистолет повыше и направил ему в лоб. В таком ракурсе было хорошо видно, что пистолет настоящий — не игрушечный, не пневматический и не газовый, а самый что ни на есть боевой, и притом весьма солидного калибра. Изя Кац был человек мирный и плохо разбирался в стрелковом оружии, но смотревшая ему в переносицу черная дыра пистолетного дула на глаз смахивала на жерло полевой гаубицы.
— Поставь бутылку и принимайся за дело, иудей, — посоветовал посетитель, свободной рукой извлекая из кармана пиджака флэшку, корпус которой был выполнен в форме ключа.
Кацнельсон послушно поставил на пол около кресла полупустую бутылку, взял протянутую посетителем флэшку и пересел на пустующее место Крокодила.
— По какому каналу? — спросил он, радуясь тому, что, занятый делом, имеет полное право не смотреть на пистолет.
— По всем, — как и следовало ожидать, сказал посетитель.
Со стороны прихожей послышался топот и какая-то возня.
Кац все-таки обернулся и увидел, как в студию, теснясь, вошли еще трое кавказцев. В отличие от первого, одеты они были попроще и напоминали не то торгашей с овощного рынка, не то работяг с шиномонтажки за углом. Все трое были небриты, и каждый имел при себе вместительную спортивную сумку.
Один из них, одетый в джинсы и камуфляжную куртку с подвернутыми до локтей рукавами, обольстительно улыбаясь, двинулся грудью на Леночку Морозову. Леночка попятилась; кавказец продолжал напирать и напирал до тех пор, пока не загнал ее в угол. Второй взял за шиворот скорчившегося за своим компьютером Самоката, выдернул его из кресла, как морковку из рыхлой земли, и небрежным толчком направил туда же, составить компанию ведущей. Третий грубо пихнул в том же направлении все еще торчавшего посреди комнаты Крокодила. Толчок был сильный, но скверно рассчитанный: вместо того, чтобы упасть в объятия теснящихся в углу коллег, Крокодил шмякнулся лопатками в стену в метре от двери, ударившись локтем о висящий на видном месте календарь с видом Иерусалима. Календарь закачался, как маятник, но не упал. Крокодил, потирая ушибленный локоть, присоединился к Леночке и Самокату.