— Сожру, на хрен!! — взревел он, неизвестно к кому обращаясь, после чего рухнул в разбросанный Натальей хлам. — Удавлю гадюку!!
Кое-как ему удалось подняться и продолжить погоню. Одной рукой он подтягивал сползающие штаны, а в другой держал топор.
— Убью, жаба! Зарублю!
Маша и пожилая соседка отшатнулись к стене, а Наталья в панике забежала в ванную и заперлась с той стороны. Спустя пару мгновений Юрий со всей дури всадил топор прямо в дверь. Из комнаты в чем мать родила выбежал Пантелеймон и кинулся сзади на Юрия, который отчаянно пытался вытащить застрявший в двери топор.
— Окстись! Побойся бога! Что творишь??
— Пошел прочь! Зарублю!
— Не зарубишь, топор-то застрял, — резонно заметил Пантелеймон.
Наталья орала матом из ванной, Юрий ревел, одновременно пытаясь вытащить топор из двери и отцепить от себя Пантелеймона, а Маша и Алевтина Прокофьевна спрятались за шкафом с телефоном в руках и пытались объяснить Лизку, что происходит. В это время кто-то начал барабанить во входную дверь.
— Твари, задолбали уже орать, люди спят!! — донеслось с лестничной площадки.
— Зарублююю!!! — взвыл Юрий и, скинув с себя соседа, понесся к входной двери. По дороге он вновь влетел в кучу хлама и распластался на полу. — У-у-у, суки какие!
В этот момент Маша вспомнила, что так и не нашла Маркиза. Стало тревожно. Девушка подумала, что в таком состоянии Юрий вполне мог что-то сделать с котом. А если так, то он явно причастен к его исчезновению. Не думая о последствиях, она ринулась к соседу, который все еще пытался подняться с пола.
— Дядя Юра, вы видели Маркиза? Он пропал, и никто не может его найти. Вы что-то об этом знаете?
Мужчина поднял на нее замутненный взгляд и, казалось, на мгновение опешил от вопросов о коте.
— Какой, к хренам, кот?! — задумавшись на секунду, прогундосил он.
— Рыжий. Вы с ним знакомы. Забыли?
— Зарубил я его, поняла?! Зарубил скотину, чтоб не лаял тут!
Сердце Маши упало в пятки, и в ту же секунду ее охватила такая ярость, какую она еще никогда не испытывала. Глаза заволокло туманом; не помня себя от гнева и совершенно не отдавая отчета в своих действиях, девушка дошла до ванной, каким-то образом вырвала из двери топор и направилась с ним к Юрию.
— Маша, не бери грех на душу! — запричитала Алевтина Прокофьевна и закрыла лицо руками.
Пантелеймон подошел сзади и мертвым хватом вцепился в Машу, обхватив ее руками. На удивление, сил у старичка оказалось немеряно. Впрочем, девушку мало что могло остановить. Она освободила одну руку, передала в нее топор из другой и уже было замахнулась в сторону Юрия, как вдруг сзади раздался голос Натальи:
— Нашелся! Кошак наш тут, в ванной! Напугал меня до чертиков, думала, мыши гнездо свили. — Дверь отворилась, и женщина вышла из санузла с котом на руках. — Тяжелый, зараза! Под ванной дрых, представляете? Матерь Божья, — воскликнула женщина, увидев сцену в коридоре, — Машка, ты чего творишь??
Но Маша уже опустила топор и просто держала его в руке, мысленно поражаясь своему порыву. Она сама не знала, смогла бы что-то сделать с дядей Юрой или нет, но одна мысль об этом приводила ее в ужас. Сам сосед, который безудержно буянил еще мгновение назад, теперь лежал на полу, не шевелясь и не произнося ни звука. Видно, напугался не меньше Маши.
Пантелеймон осторожно обошел девушку, забрал у нее орудие от греха подальше, дошел до кухни и всадил его в пень, который подпирал раковину. Маша и Алевтина Прокофьевна кинулись к коту и стали осыпать его хвалебными эпитетами, а в прихожей тем временем возникла бригада из двух санитаров. Следом за ними подоспела Лизок, которая уже наполняла шприц какой-то жидкостью.
— Пакуйте Юрика, парни, — скомандовала она, похоже, ничуть не удивившись происходящему в коридоре. — Прокапаем его, утречком будет как новенький.
Через пару минут соседа увезли, все были живы-здоровы, а в квартире наконец воцарилась благодатная тишина. И только топор так и торчал в дубовом пне, словно оружие Тора, подвластное лишь тому, кто сможет вытянуть его из расщелины.
Глава 40
После случая с топором Юрия как подменили. Утром Лизок снарядила бригаду и мужчину, трезвого как огурчик, доставили домой. Когда Маша зашла в кухню и увидела его, с пришибленным видом сидящего за столом, ей сразу стало совестно за то, что приняла пьяный бред за правду и чуть было не довела дело до греха. Она так до конца и не поняла, смогла бы реально причинить вред соседу или же нет. От этого ей было не по себе. Девушка еще со времен детского дома привыкла отстаивать и саму себя, и всех, кто ей дорог, и прекрасно знала эту свою черту ярости, после которой с ней лучше не связываться, но взяться за топор — это уже слишком. Ей хотелось как-то приободрить Юрия, но она даже не знала, с чего начать.
«Дядь Юр, извините, что вчера хотела вас порешить» — не могла же она выразиться настолько прямолинейно. Или, что еще хуже: «На самом деле я не хотела вас зарубить, просто замахнулась и все. Простите за это».
Но сосед, увидев ее в проеме кухни, вдруг заговорил сам:
— Маш, ты это… Вот те крест, я больше не пью. Хотел попросить — вылей все спиртное из холодильника, у самого рука не поднимается. И в комнату ко мне зайди, там под кроватью есть заначка и в серванте спиртовой раствор, у Лизка его спер. Думал, к Новому году будет мне подарок.
Маша тут же открыла холодильник и принялась доставать оттуда все бутылки. Больше в квартире никто не хранил алкоголь на общей кухне — стерегли от Юрика, так что вылить чужое боязни не было.
— Дядь Юр, простите, что вот так на вас накинулась… Я, как услышала, что вы… кота… так сразу такая ярость пришла, будто в меня вселились все демоны ада.
— Сам виноват. Допился совсем. После смерти Петровича так тяжко стало… — Юрик всхлипнул, когда Маша вылила в раковину последние 50 грамм из маленькой чекушки. — Но ты ж знаешь: да чтоб я… кота… да никогда!
— Знаю, дядь Юр, знаю. Вы добрый человек, ко всем хорошо относитесь, и к животным, и к людям. Просто в тот день Маркиз, видно, почуял неладное и решил переждать бучу под ванной. И я хожу его ищу, а тут вы со своим заявлением. Мы с вами оба хороши, но вам, конечно, лучше не пить. Здоровье все-таки.
В кухню вальяжно зашел Маркиз. Поведя носом в сторону своей миски и, не обнаружив там ничего съестного (Маша за это утро уже покормила его два раза), направился к Юрию и запрыгнул тому на колени.
— Ого, — удивилась Маша, — обычно он так не делает. Может лечь на колени, если находится на одном уровне с ними, а вот чтоб прям запрыгнуть — не припомню такого…
— Ко мне часто запрыгивает, — пожал плечами сосед, — урчит потом как маленький трактор и коготочками так: цап-цап. А мне это терапия, ноги перестают дрожать.
— Ну, вы тогда тут продолжайте терапию, а я пойду, закину вещи в стирку и заодно разберусь с заначками в вашей комнате.
Маша демонстративно оставила их один на один, чтобы дать понять Юрику, что доверяет ему. Еще не хватало, чтобы он начал терзаться чувством вины и с горя снова запил. Пусть видит, что ему верят, его любят, и он нужен в этом доме. Про себя девушка, конечно, думала, что вряд ли сосед бросит пить, как обещает, но заначки, найденные в его комнате, все же вылила.
С тех пор прошло уже три дня. Наступил понедельник, а Юрий по-прежнему был ни в одном глазу.
«Особенный понедельник» — подумала Маша, проснувшись. Обучающие курсы ресторанного управления заканчивались. Ей нужно сходить в школу на последние два занятия, и весь остальной день она будет свободна. Она радовалась не тому, что больше не придется учиться, а множеству полезных новых знаний и получению долгожданного свидетельства об успешном окончании курсов. Начиная со следующего понедельника, она начнет брать уроки вождения и учить правила дорожного движения. Ей хотелось однажды удивить Игоря, сев за руль и довезя его до работы или любого другого места.
Мыть полы по утрам три раза в неделю девушка не прекращала. За эту работу платили деньги. Пусть небольшие, но все же деньги. Помимо обучения на профессию мечты, у девушки была еще одна цель. Не такая фундаментальная и вполне достижимая: сводить Саломатхон и ее семью в ресторан к Сурену. На это она откладывала свои чаевые и оплату за мытье полов. Саломатхон должна была вернуться в Москву через пару недель, как раз к Новому году. Ее отец шел на поправку и уже выписался из больницы, поэтому женщина могла смело возвращаться к работе. Маша была уверена, что Лариса Евгеньевна сделает Саломатхон управляющей магазина, как давно планировала. Эта мысль очень радовала.