— Дикари, изверги, супостаты! Порвали баян! — вскричал Пантелеймон и схватился за седую бороду.
Толпа ревела, Юрий, застряв в сугробе, матерился и пытался подняться, Наталья и женщина с первого этажа катались перед подъездов, выдирая друг другу волосы, а здоровый мужик внезапно камнем рухнул в снег. Сначала никто не обратил на это внимания, ведь тот и так не держался на ногах, но вскоре кто-то заметил, что мужчина не дышит.
— Батюшки, Васька-то помер!
Женщины тут же прекратили драку. Кудрявая соседка с первого этажа рухнула на колени возле покойного и, возводя руки к небесам, взвыла:
— Погубили мужа, кормильца, родную душу! На кого ж я теперь осталась с тремя детьми?? О, горе, какое горе!! Оу-ее-ии-оо!!
— У него сердечный приступ, расступись! — подал голос Пантелеймон и рванул к лежащему мужику.
— Расступись, кому говорят?? — крикнул Юрий и начал расталкивать толпу. — Пантелеймон знает, что делать! Он доктор наук, академик!
Оказавшись возле пострадавшего, Пантелеймон мгновенно оценил ситуацию и принялся делать искусственный массаж сердца, с силой давя на грудную клетку и отсчитывая временные интервалы. В это же время он велел вызвать скорую.
Наталья бросилась успокаивать соседку:
— Ирка, ты не волнуйся, мы Ваську как положено похороним, устроим достойные проводы, царствие ему небесное! Помер прям как мой Колька — вот так в одну минуту жил, а в другую уже почил! Но это не приговор, не ставь на себе крест!
Эти слова ничуть не успокоили соседку, и она, уткнувшись в шубу Натальи, принялась громко рыдать.
Вдруг огромный мужик издал то ли хрип, то ли вздох.
— Матерь Божья, живой! — крикнул кто-то. — Васька воскрес!
Тут же со стороны въезда во двор показались огни скорой помощи. Ирина с ревом бросилась к мужу на грудь, кто-то предложил выпить за счастливое воскрешение, а Наталья и Лизок уселись в сугроб и начали радостно хлопать в ладоши. Часть соседей с первого этажа кинулась к Пантелеймону, подняли его на руки и принялись подбрасывать вверх, крича: «Спаситель!»
Загрузив Василия и его жену Ирину в карету скорой помощи, медики уехали, напоследок всучив Наталье пару пластырей, поскольку у той была разбита бровь. Не успела она нацепить первый пластырь, как в кармане завибрировал телефон.
— Юрик, подсоби, не могу подняться, трезвонит кто-то, — попросила она. Поднявшись с сугроба, женщина заголосила в трубку: — Алло, Машка?? У нас тут такое! Чего?? Что?? Как?! Алло!!
Ее обеспокоенный вид привлек людей — гости и жильцы с двух этажей мигом столпились вокруг.
— Наташ, ты чего? Что там случилось?
Перекрестившись, женщина с ошарашенным видом проговорила:
— Машка наша… Машка погибла…
Глава 54
За все девятнадцать лет в хирургии вижу такое в первый раз. Семь пуль, коллеги! Семь! Но из них только одна могла оказаться фатальной — и то не оказалась. Спленэктомия и пара-тройка швов — подумать только! Эта девочка точно родилась в рубашке.
В нее стреляли из УЗИ, да еще и на ходу. У этого оружия очень большой разброс. Но ведь стреляли именно в нее! Да ее должно было изрешетить, но по итогу ничего такого и близко нет. Это просто чудо, не меньше!
Поразительно то, что она намеренно бросилась закрывать своего жениха от пуль, как только увидела ту машину. И не испугалась ведь, хотя совсем еще молодая. Да... конечно, женщины в России — это нечто удивительное и особенное. Не поддающееся объяснению. Они у нас не только красивые, но резкие, стойкие и бесстрашные,
И... невероятно удачливые. Да, с этим не поспоришь. По крайней мере в случае с Марией Ермоловой.
Однажды в детстве я поймала удачу за хвост и с тех пор ее не отпускаю. Она всегда со мной…
— Маша? Машенька! Ты очнулась! Хочешь пить? Много пока нельзя, но, если очень хочется, то доктор сказал, что пару глотков вполне можно.
«Я сказала про удачу вслух? Или сон продолжается?»
Маша медленно открыла глаза. Создавалось ощущение, что она делала это в первый раз, до того это было непривычно.
Серо-голубые стены, жалюзи на окнах, какие-то мерные пиликающие звуки. Роскошная одноместная палата. И… Игорь. Он сидел у койки и едва ощутимо поглаживал тыльную сторону Машиной ладони, словно боялся сделать ей больно.
— Я рада, что ты жив, — улыбнулась она. Боль она ощущала только в нижней части живота, и то тупую, не острую. Еще немного саднило плечо на левой руке и жгло где-то в районе виска, но это было вполне терпимо. — Ты что, плачешь? Не надо, я же не умерла.
— Зачем ты это сделала? — В его голосе звучало отчаянье. — Ты должна была слушать меня и стоять за мной, а не впереди. На мне был бронежилет.
— А со мной была удача.
Маша снова улыбнулась и прикрыла веки. Глаза немного болели, поэтому было комфортнее держать их закрытыми.
— Дать тебе попить?
— Я пока не знаю. Значит, наверное, не надо. Я слишком странно себя чувствую.
— Больше никогда так не делай, хорошо? Не смей пытаться меня защитить, это моя задача, а не твоя.
— Если надо будет — сделаю так еще сто раз. Если бы с тобой что-то случилось, я бы не пережила.
— Да это я бы не пережил, если бы с тобой что-то случилось, глупая. Когда я вез тебя в больницу, собрал все штрафы, какие только бывают, а в приемном покое пригрозил персоналу, что пристрелю каждого, если через секунду все не будет готово к операции. Я действительно был готов всех убить, врачи до сих пор косо на меня смотрят, хотя я, как мог, постарался загладить конфликт: триста раз извинился, пожал всем руку и щедро отблагодарил за работу. Маша, я поседел за эти сутки. А еще многое понял. Больше никаких секретов. Обещаю.
— Это я виновата. Если бы не я, ты бы не прогнал тех двоих здоровяков. Уж они бы точно не позволили тебе торчать возле дороги и любоваться салютами. Но я не сразу поняла, что тебя хотят убить, и...
Страшная правда стрелой врезалась в полусонное сознание и Маша, широко распахнув глаза, закричала:
— Тебе нельзя здесь находиться! Им ведь ничего не стоит пробраться в больницу и завершить начатое! — Она схватила Игоря за руку и постаралась приподняться, однако резкая боль живо вернула ее в лежачее положение. — Я видела такое в кино, клянусь! Черт, как же больно.
Игорь ругнулся и поправил ей катетер, а затем подоткнул одеяло.
— Лежи, Маша, прошу тебя. В кино она видела... Тебе удалили селезенку, нельзя вставать. Слышишь меня, а?
— Слышу. Больше так не буду. Но тебе нужно срочно вызывать своих амбалов, желательно, чтобы их было сразу десять. Если тебя убьют, я просто умру. Мне уже плевать, что ты криминальный субьект, я просто люблю тебя и все тут. А с криминалом мы справимся вместе.
— Я тоже тебя люблю. Ты даже не представляешь, как.
— Тогда уходи отсюда! Уезжай из города, из страны, они ведь придут за тобой!
Игорь склонился над девушкой и серьезно сказал:
— Никто не придет, Маш.
Несмотря на общее неважное состояние и замедленную реакцию, она сразу уловила основной посыл его фразы.
— Ты их убил что ли? Серьезно, Игорь? Убил?
Он молчал. Черты его лица заострились и стали хищными. Наконец, на выдохе, он тихо произнес:
— Не спрашивай меня об этом. Я не хочу врать, а правда тебе не понравится. Я жалею только о том, что не решил этот вопрос раньше. Тогда ты бы не лежала сейчас на больничной койке.
— Я уже сказала, что это моя вина. Если бы я не...
Игорь приложил ей палец к губам:
— Тихо. Ты не можешь быть виновата. Ты стала жертвой, и в этом виноват только я. Но теперь тебе не о чем волноваться, все вопросы уже решены.
— Для их решения ты воспользовался методами из девяностых?
— В редких случаях они оказываются наиболее эффективными. Особенно для тех, кто сам активно ими пользуется.
— Ты про Илью и Глеба?
— Давай закроем эту тему и с этой минуты будем говорить только о самом светлом и прекрасном, хорошо?
— Лады.
Маше вдруг стало так легко и хорошо, что даже боль стала ощущаться меньше. С плеч будто свалился многотонный груз, который не давал вздохнуть. Плевать, что именно сделал Игорь со своими недоброжелателями. Они первые начали действовать по понятиям девяностых, значит, сами напросились. Если бы девушка своими глазами не увидела эту вопиющую попытку покушения на жизнь любимого, она бы ни за что не одобрила противозаконные действия в их сторону. Но она видела. И это начисто лишило ее сострадания по отношению к ним.