Глава 9
…Андрей Ярцев потёр воспалённые красные глаза и отвалился на спинку стула. Всё, хватит! Глаза уже не могут различить светящихся символов на экране компьютера. Нужно отдохнуть! Он и так просидел за монитором почти двадцать часов, не вставая, и ни на йоту не приблизился к разгадке шестнадцатого блока панели управления в командном центре. Абсолютно непонятные агрегаты и знаки…
С трудом поднялся, затёкшие суставы хрустнули, и от неожиданности мужчина чуть не рухнул обратно на стул, но удержался. Сунул руку в карман, проверил наличие карточки от своего блока и, тяжело передвигая ноги, двинулся к лифтовой кабине. Вставил шифрокарту в прорезь, набрал код уровня. Несколько мгновений, писк сигнала прибытия, раскрывающиеся вверх и вниз, а не в стороны, как на Земле, дверные створки. Вышел наружу, нащупывая в кармане сигареты и замер – по рассеянности, задумавшись, набрал не тот номер, и оказался не у себя. Развернулся, желая вызвать кабину обратно, но на консоли горел синий огонёк, знак того, что лифт уже занят. Пришлось ждать…
Он присел на корточки, привалившись спиной к стене, и прикрыл глаза, наслаждаясь ароматным табачным дымом. Хорошо, что прибывшие с Уиндэмом британцы приволокли с собой целый контейнер курева, так что колонисты пока не бедствовали. Да и потом с Земли тащили всё, что только можно… Редкие минуты отдыха. Какое это счастье! Да, он знал, что будет нелегко, принимая на общем собрании решение о переезде и переселении с Земли других людей. Но когда услышал рассказы чудом уцелевших счастливчиков или очевидцев зверств, которые творились там, внизу, всё больше и больше убеждался в правильности своего выбора. Ничего другого им делать не оставалось. Нужно было как можно скорее вывозить оставшихся на родной планете людей, спасать из лап убийц и грабителей всех, кто ещё был жив. Расширять и осваивать дальше Убежище, изучать оставленные пришельцами аппараты и машины, расшифровывать их записи и схемы. Да, они продвигались вперёд на пути познания, но медленно, страшно медленно. Внезапно ему стало как-то не по себе, и Андрей открыл глаза – перед ним стояла молодая девушка, можно сказать, ещё девочка. Может, шестнадцать, а может, и четырнадцать лет. Зелёные глаза, светлые волосы натуральной блондинки, коротко постриженные. Очень коротко. В правом ухе – плоское металлическое кольцо. Она стояла и смотрела на русского как-то странно. Ярцев никак не мог сообразить, что ей нужно, пока до него дошло – та смотрела на сигарету в его руке. Потом, видимо собравшись с духом, произнесла:
– А цо, пан даст дивчинке цигарку?
Учёный поднялся, глядя на неё сверху вниз, и убедился, что глаза его не обманули – это действительно подросток.
– Расти не будешь. Так маленькой и останешься.
– Янка! Янка!..
Дальше он не понял, из-за угла выскочила худенькая большеглазая женщина примерно его лет и быстро-быстро заговорила с дочерью, как стало сразу понятно по схожести их лиц. Та, видимо, оправдывалась, показывая на Андрея и на мать, потом махнула рукой, развернулась и направилась за угол. Женщина осталась стоять, но только вот из глаз её закапали слёзы. Неожиданно для себя Андрею стало невыносимо жаль эту беженку. То ли польку, то ли чешку… А она, видимо заметив, как русский смотрит на неё, сердито отвернулась и вытерла рукавом стандартного рабочего комбинезона глаза. Ярцев протянул ей сигареты, женщина замерла на месте, потом дрожащей рукой вытащила одну, похлопала себя по карманам в поисках огня – ничего не оказалось. Учёный протянул ей зажигалку, та прикурила, жадно затянулась и закашлялась с отвычки. Потом рассыпалась в быстрой скороговорке благодарности. Андрей махнул рукой, показывая, что не стоит благодарности…
– Андрей.
– Малгожата…
– Ну вот и познакомились… А сигареты себе возьмите. У меня есть ещё.
Он протянул ей назад пачку. Женщина молча взяла, потом вдруг сморщилась и уткнулась Ярцеву в грудь, её плечи затряслись в рыданиях. Учёный, растерявшись, замер на месте, не зная что делать, а та плакала… Вдруг из-за угла вновь выскочила давешняя девочка-подросток. Увидев рыдающую мать, выхватила из складок своего одеяния нож и со всего маха всадила лезвие в бок Андрею. Тот даже ничего вначале не понял, увидел только тоненькую алую струйку, потёкшую на белый лабораторный халат, а потом ноги подкосились и он осел на пол, словно из него выдернули скелет…
…Учёный пришёл в себя в госпитале. Под него приспособили один из больших блоков, установив имеющееся и привезённое с Земли оборудование. Самое удивительное, что практически вся машинерия Убежища работала на электричестве. Можно было ожидать, что энергия инопланетного строения будет использовать какие-нибудь ксю-пи-мезонлучи, или двойные рентгеновские кварковые колебания, но, как ни странно, действовало элементарное электричество. После нескольких суток работы удалось привести параметры в соответствие с человеческими стандартами по напряжению и частоте, и теперь земные агрегаты кушали инопланетную энергию без всякого протеста и конфликтов… Андрей открыл глаза и по цвету потолка сообразил, где находится. Сидевшая, видимо рядом, медсестра тут же появилась в поле зрения.
– Как вы себя чувствуете?
– Воды…
Холодная струйка из длинного носика «поильника» совершила чудо – отступила дурнота, прояснилось в глазах.
– Неплохо. Что случилось?
– Не говорите пока, сейчас придёт врач, он всё объяснит. Одну минуту.
И женщина нажала кнопку на краю кровати. Ничего поначалу не произошло, и Ярцев уже открыл рот, собираясь разразиться гневной тирадой, но тут щёлкнули створки двери, уходя в пол и потолок, и на пороге появился так хорошо знакомый учёному Вильгельм Хасснер, бывший берлинский хирург.
– Гутен морген, Андрей.
– Добрый день, геноссе Вильгельм…
Врач быстро взглянул на показания многочисленных аппаратов, стоящих возле койки, потом пощупал пульс, оттянул веко и, посветив в глаз фонариком, озабоченно щёлкнул языком, затем, наконец усевшись, заговорил:
– Вы удачно отделались. Андрей. Конечно, эксцесс, происшедший с вами, крайне неприятный и неожиданный, но пройди лезвие на пару миллиметров ниже, и вы бы остались без почки. Хорошо, что ваша спутница сразу среагировала и вызвала помощь… Короче – две недели постельного режима, а потом, глядя на ваше состояние, может и разрешим вставать.
– Две недели?!
– Безусловно. И это – минимальный срок! Учитывая вашу крайнюю физическую и моральную усталость. Особенно – нервное истощение… Как можно было довести себя до такого, Андрей?! Вы совсем не бережёте свой организм! А ведь он у вас один, другого не будет. Так что – лежите и отдыхайте.
– Хм… Доктор, а нельзя ли мне в палату компьютер?
Всегда спокойный Хасснер неожиданно вспылил:
– Ещё раз услышу подобное – распоряжусь, чтобы вас привязали к койке! Вы хотите умереть через два года?! Это будет непозволительной роскошью для нашей колонии!
Врач вскочил со стула и стремглав выбежал из палаты. Ярцев невольно поёжился, и тут же пожалел об этом – бок прострелила острая боль… В этот момент дверь вновь щёлкнула, раскрываясь. Новым посетителем был профессор Штейнглиц, единодушно выбранный главой Совета, управляющего Убежищем. Андрей сделал невольное движение, собираясь присесть, но немец сделал успокаивающий жест:
– Лежите, лежите, коллега! Вам вредно!
Подойдя поближе к койке, взял стул и уселся так, чтобы оставаться в поле зрения раненого.
– Да, Андрей, не повезло вам. Впрочем, виновная арестована, находится под стражей. Скоро суд. Думаю, что он приговорит её к смертной казни за покушение на убийство. Как вас вообще занесло в тот сектор?
– Задумался, профессор. Набрал не тот код… Постойте, как это, к смертной казни?!
Он даже приподнялся на локте, не обращая внимания на вспыхнувшую боль. Заговорил страстно и горячо:
– Вы понимаете, профессор, юности всегда свойственен максимализм! Ребёнок увидел плачущую мать возле незнакомца, подумал, что тот оскорбил или обидел близкого человека. Не разобравшись, сгоряча, чисто на инстинктах попытался защитить родного ему. И за это казнить?! Несправедливо!