– Интересно. Значит, простой подпол оказался лучше всех этих хвалёных сенсоров и датчиков? А что его медицинская карта? Есть что-нибудь странное, отклонения от нормы?
– Абсолютно ничего, господин полковник.
– Всё страньше и страньше… Отзовите мне «Сигму» под любым предлогом. Я хочу видеть этого офицера… И желательно побыстрее.
– Они сейчас на дежурстве, но через неделю оно заканчивается, и как только корабль прибудет на Базу, предписание будет у него на столе.
– Отлично, Боб. Далеко пойдёшь…
…Аксель Штейнглиц, первый председатель Сената, внимательно изучал распечатки, полученные от Службы Безопасности. Не успели переселиться, всего десять лет мирной жизни, направленной на то, чтобы хотя бы в первом приближении дать людям кров и пищу, немного удовлетворить сенсорный голод, и вот опять… Война. Тем более страшная и жуткая. Что вестись она будет не с известным злом, когда заранее ожидаешь чего-то известного от знакомого противника, а с нелюдью. С чужими формами жизни, обладающей не поддающейся никакому объяснению логикой. Снова смерть, кровь, разрушения. Потери. Невосполнимые и горькие. Тем более бессмысленные, что погибнут те, кто чудом вырвался с их старого мира, прошёл через огонь самой страшной бойни, что знала белая раса со времён своего появления на свет. И к тому же сейчас, когда всё только начинается, только запущены в действие подаренные россами фабрики и промышленные комплексы. Когда учёные смогли начать изобретать что-то своё, а не тупо копировать чужие технологии… Что делать? Извечный вопрос вновь вставал на горизонте человеческой расы. Морщинистая рука, Штейнглицу на прошлой неделе исполнилось восемьдесят семь лет, потянулась к визифону. Он быстро набрал короткий номер, связываясь с маршалом Верховцевым, Верховным Главнокомандующим. К его радости, тот был на месте. Да и где быть командиру человеческих вооружённых сил? Несмотря на усталость, сквозившую в каждом движении офицера на голоэкране, внешне тот выглядел подтянутым и бодрым.
– Маршал? Рад вас видеть.
– Взаимно, господин Глава Сената. Я вижу, что вы получили моё донесение?
– И внимательно изучил. Что вы скажете по этому поводу?
– Война, господин Глава.
– Не втолковывайте мне прописные истины, господин Верховцев. ЧТО вы думаете?
– Мы связались с россами по своей линии. Там, конечно, встревожены. Это с одной стороны. Но с другой, как ни страшно это звучит – даже рады.
– Рады?!
Профессор ничего не понимал. А Верховцев как ни в чём не бывало продолжил:
– Они считают, что война с таким слабым противником поможет нам, людям, правильно сорганизоваться и выбрать свой истинный путь развития.
– То есть… Россы не сомневаются в нашей победе?
– Ничуть.
Маршал слегка усмехнулся.
– Не знаю, что эти ночные хищники о нас думают, но они УВЕРЕНЫ в нашей победе. Эти кошки заразили своей верой даже меня, чёрт побери!
…Акселя немного отпустило:
– Значит, вы тоже не сомневаетесь в том, что мы выиграем эту войну?
– Абсолютно, господин Глава.
– Потери ожидаются большие?
– Не могу сказать. Мы пока в самом начале Пути…
Глава 26
Михаил с гордостью смотрел на сына, стоявшего правофланговым в первой шеренге. Серый кадетский мундир с высоким воротником шёл ему изумительно. Впрочем, для любого родителя его ребёнок всегда самый лучший, самый красивый. Но в Олеге удивительным образом смешались чеканная восточная красота его матери, обусловленная веками генетического отбора, когда выживали только самые красивые из женщин. И сила и уверенность его отца, прошедшего через горнило расовых войн ещё на старой Земле. Двенадцать лет, ещё четыре года, и парень получит первый крест в погоны, станет офицером. Альви, конечно, была против того, чтобы отдавать сына в военное училище. Ему же всего пять лет, твердила она. Да и то, Королёв и сам не раз чесал в затылке, когда пролистывал новый Устав подготовки. Действительно, начинать военное обучение в пятилетнем возрасте?! А имеют ли они с женой право выбирать ребёнку судьбу? Может, подождать, а уже потом, когда парень станет совершеннолетним, он сам решит, быть ему военным или остаться гражданским? В армию-то его возьмут в любом возрасте, вот только никогда ему не подняться в звании выше старшины…
Но методики готовили далеко неглупые люди. И ещё – им помогали россы со своей невообразимой медицинской техникой. Именно они доказали, что терра хомо, человек земной, имеет невообразимые адаптивные способности. И тренировки нужно начинать как можно раньше. Иначе потом будет поздно. Организм станет воспринимать физические нагрузки уже не адаптируясь к ним, а пойдёт на износ. Но чтобы никому не было обидно, или случайно не взять на службу человека, не имеющего никаких способностей и возможностей к такому обучению, те же россы предоставили специальную методику проверки. Благодаря науке офицером мог стать только человек, которому, как говорится, на роду было написано стать военным. Жаль только, что отсев был колоссальный, один из тысячи проходил тесты и признавался годным к обучению. Так что, им с Альви повезло, можно сказать… И вот отец стоит на плацу училища среди почётных гостей, а перед собравшимися в чётком строю застыли квадраты курсантских рот. И его сын, его первенец, правофланговый! Отличник, будущая защита человечества!..
Прогремела над плацем последняя команда, и вдруг строй рассыпался, а вместо серьёзных не по годам кадетов возникла толпа двенадцатилетних мальчишек…
– Жена, принимай мужчин!
В свои тридцать два Альви выглядела на двадцать. Такая же стройная, такая же красивая. Михаил невольно залюбовался ей, как делал это каждый день на протяжении двенадцати лет супружеской жизни. Да и то сказать, если брак счастливый, то годы не так сказываются на партнёрах, и наоборот… Супруга выбежала в гостиную с кухни, на которой хлопотала, готовя к приезду сына что-то очень вкусненькое.
– Олежек, мальчик мой!
Воскликнула она и прижала сына к груди. Ещё бы – целый год не виделись… Вытерла рукой слёзы в глазах, а парень, уже чувствуя ответственность, как мужчина, неловко бормотал: «Ну что ты, мама, не надо. Не плачь. Я же дома…»
Потом был праздничный обед, над которым так трудилась Альви. В Управлении ради такого случая Михаилу дали выходной, вещь практически неслыханная в последние дни. Над человечеством сгущались тучи, с каждым днём отсчитывая часы до начала Войны. Первой войны с негуманоидами. Причём неизвестными до этого дня. После того как патруль прижучил лазутчика, Флот только и занимался тем, что раскидывал по всем векторам масс-детекторы, поскольку ничем другим чужаков засечь было нельзя. Самое плохое, что ни тип движителя, ни возможности их оружия, ни принципы связи люди не знали. Впрочем, россы тоже ничем не могли помочь, поскольку не сталкивались ни с чем подобным. А глокхи… Глокхи держали свой вечный нейтралитет, предпочитая уходить от ответов. Оставалось только надеяться на силу оружия, выучку экипажей и отчаянность расы. Но это ещё только будет, а пока семья Королёвых сидела за праздничным столом и радовалась каникулам сына… Звякнул звонок.
– Папа, я открою?
– Не стоит, сынок. Я сам. Ты кушай давай, мама старалась.
– Уже не могу… Не лезет.
Уныло пожаловался сын, распуская ремень брюк, но через мгновение слетел со стула, вытягиваясь по стойке смирно. В комнату вошёл флаг-майор СБ вместе с маленькой девочкой, по виду чуть младше Олега.
– Добрый вечер, молодой человек! Здравствуй, Алёнушка! Ну как, принимаете к столу гостей?
Девочка присела в книксене, здороваясь, Альви тоже заулыбалась – сослуживца мужа Семёна Горовца она знала давно и хорошо. А дочка частенько оставалась с ней, когда её отца посылали куда-либо в командировку по служебным делам. Осенью флаг-майор овдовел, его жена умерла от лучевой болезни, полученной ещё на Земле. Даже инопланетная медицина не смогла ничего сделать, и практически половину зимы маленькая Иоланта, или Ёлка, как её звали другие дети в школе, прожила с Королёвыми. Глядя на девочку, Альви не раз тайком вздыхала, мечтая ещё о детях, но почему-то не получалось. Нужно бы слетать в столицу, провериться, но всё некогда… Для Олега же явление Иоланты Горовец было неожиданным, поскольку они появились в городке уже тогда, когда он поступил в училище. Ну а во время каникул ему было не до девчонок, поездки по разным местам планеты, курорты – словом, он и дома-то практически не сидел и почти никого из соседей не знал…