«Прошу прощения, — сказала Кэрри. — Вы можете нам сообщить, что здесь происходит?»
«Полиция берет Сюзан Олсон под защиту ради ее собственной безопасности и безопасности ее ребенка, — быстро сообщил агент, словно подготовил это заявление, прежде чем выйти из дома. — В настоящее время мы не можем определить статус мистера Грега Олсона — подозреваемый он или жертва, но в этом деле он является лицом, которое мы должны допросить, и мы круглосуточно ведем его поиски. Спасибо».
Агент Форман сел в машину, и она тронулась с места. Несколько полицейских остались, чтобы утихомирить толпу и восстановить порядок.
По виду Кэрри можно было сказать, что она старается держаться поближе к полицейским, руки у нее дрожали, но все же она обратилась к кому-то из толпы, и я с удивлением увидел, что это наш директор мистер Лейтон.
— Извините, сэр, позвольте задать вам несколько вопросов?
Мистер Лейтон не скандировал, в отличие от многих в толпе, и теперь, оказавшись перед камерой, выглядел смущенным. Я представил себе, как на следующее утро он получает нагоняй от попечительского совета.
— Гм, конечно, — сказал он, щурясь на свет камеры.
— Что вы можете сказать о настроениях в городе?
— Оглянитесь, — сказал он. — Люди рассержены. Очень рассержены. Они себя не контролируют. Я знаю, что толпа всегда безумна, за исключением того краткого мгновения, когда ты попадаешь в нее и тогда все кажется вполне разумным. Я чувствую себя глупо уже потому, что нахожусь здесь, — сказал он, посмотрев прямо в камеру.
— Как вы думаете, такое может случиться еще раз? Я имею в виду новые убийства?
— Это может случиться опять завтра, — сказал мистер Лейтон, воздевая руки. — Это может случиться опять, если люди озлобятся. Клейтон — маленький город. Вероятно, все здесь знали убитых или жили с ними в одном квартале. Этот убийца, кто бы он ни был, убивает не каких-то чужаков — он убивает нас, убивает людей с лицами, именами и семьями. Я, честно говоря, не знаю, сколько наш городок сможет копить в себе ярость, не взрываясь.
Он снова пристально посмотрел в камеру и пропал из кадра.
Толпа рассеивалась, но надолго ли?
Через несколько часов появились данные экспертизы ДНК, и все они были в пользу Грега Олсона. Полиция тут же передала эти сведения в СМИ, чтобы хотя бы частично вернуть миссис Олсон и ее ребенка к нормальной жизни. Полиция, конечно, расчистила снег на месте преступления и обнаружила, что тротуар залит кровью, большая часть которой, безусловно, принадлежала самому Олсону, а ее количество свидетельствовало о том, что он тоже наверняка стал жертвой убийцы. Стали распространяться слухи о третьем следе от покрышек, о так и не обнаруженных пулях-призраках и самое многозначительное — о ДНК таинственного черного вещества. На этот раз проба была взята не из слизи, а из кровавого подтека, обнаруженного в патрульной машине. Это означало, что на месте убийства находились четыре человека, а не три, и эксперты ФБР уверенно говорили, что именно четвертый, а не Грег Олсон и был убийцей.
Некоторые, конечно, начали подозревать, что там был и пятый.
— Ты сегодня какой-то другой, — заметил доктор Неблин на нашей очередной встрече в четверг.
К тому времени я уже пять дней разрушал выработанную мною систему правил.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Просто… что ты другой, — сказал он. — Есть новости?
— Вы всегда это спрашиваете, когда кто-нибудь умирает.
— Ты всегда другой, когда кто-нибудь умирает. Что ты думаешь о случившемся?
— Стараюсь не думать, — сказал я. — Вы знаете мои правила. А вы что об этом думаете?
Неблин помолчал, прежде чем ответить.
— Твои правила никогда не запрещали тебе думать об убийствах, — сказал он. — Мы довольно много говорили о них.
Это была глупая ошибка. Я пытался действовать так, будто все еще соблюдаю свои правила, но мне это плохо удавалось.
— Я знаю, просто я… теперь это как-то по-другому, вам не кажется?
— Безусловно, — сказал доктор.
Он ждал, не возражу ли я, но мне не приходило в голову ничего такого, что не показалось бы подозрительным. Раньше я никогда не пытался скрыть что-то от Неблина — это было нелегко.
— Как у тебя дела в школе? — спросил он.
— Отлично, — ответил я. — Все боятся, но, я думаю, так и должно быть.
— А ты боишься?
— Вообще-то, нет, — сказал я, хотя боялся сильнее, чем когда-либо, но он о причинах моего страха и не догадывался. — Страх — это… такая странная штука, если подумать. Люди боятся только чего-то иного, они никогда не боятся себя.