Мистер Кроули отъехал слишком далеко — преследовать его я уже не мог, поэтому помчался к «Флайинг джей», надеясь, что там он будет искать очередного бродягу. Доехать до «Флайинг джей» на велосипеде было нелегко, поэтому я направился к холму и стал карабкаться наверх, таща с собой велик. Кроули уже отъезжал. Он был один: пока никого не нашел. Я кубарем скатился по снежному склону и проехал несколько кварталов до съезда с дороги. Там я увидел его — он возвращался в город, направляясь к лесопилке. Может быть, собирался прикончить ночного сторожа или еще какого-нибудь невинного человека, случайно оказавшегося не в том месте и не в то время. Машину Кроули опасно заносило, и я понял: он уже не в состоянии искать жертву, которой никто не хватится, ему придется убить первого встречного. Встретить кого-то в час ночи шансов очень мало. Два-три квартала ехал за ним следом невидимый в темноте.
Он свернул, не доехав несколько кварталов до лесопилки, и, добравшись до угла, я увидел, что он притормаживает у припаркованного грузовика. Дизельный двигатель заглох, дверца была открыта — водитель спрыгнул на землю. Пар от его дыхания клубился в морозном воздухе. Он направился к мотору, когда Кроули вышел из машины и окликнул его. Человек остановился и что-то ответил — я не смог ничего разобрать. Водитель грузовика показывал на двухквартирный дом у него за спиной.
Сердце у меня замерло. Я посмотрел на название улицы: Редвуд-стрит.
Это был отец Макса.
— Нет! — крикнул я, но было слишком поздно.
Отец Макса посмотрел в мою сторону, а Кроули поспешил к нему выпустив когти, сшиб наземь и набросился со звериной яростью. Отец Макса рухнул как подкошенный, а Кроули, пошатываясь, поднялся на ноги, постоял над ним и упал рядом. Оба лежали на земле, покрытой коркой льда. Вокруг стояла кладбищенская тишина.
Я осторожно сделал шаг вперед. Кроули ждал слишком долго, — возможно, он перешел грань, за которой у него пропадала способность восстанавливать силы. Он не изъял ни одного органа у своей жертвы. Может быть, отец Макса был еще жив и я мог ему помочь. В близстоящих домах было тихо и темно — моего крика и нападения Кроули никто не слышал. Я медленно шел мимо тел, оскальзываясь на льду. Ни малейшего шевеления.
Приблизившись, я увидел, что отец Макса безнадежен: его тело было раскромсано, растерзано, окровавлено. На асфальте дымилась кучка внутренностей. Я почувствовал, что монстр внутри меня зашевелился, как никогда прежде, заставил меня опуститься на колени и потрогать блестящие кишки. Я закрыл глаза и постарался взять себя в руки. Потом посмотрел на Кроули — он лежал лицом вниз и все еще наполовину был демоном: на его удлинившихся руках выступали нечеловеческие мышцы, длинные черные пальцы заканчивались ужасающими когтями, белыми, как молоко. Как и от выпотрошенных внутренностей, от тела Кроули на морозе шел пар.
Мне захотелось пнуть его, ударить, избить, измолотить, чтобы на улице не осталось ничего — ни демонских когтей, ни человеческого тела, ни одежды, никаких других воспоминаний о нем. Я вспомнил все зло, которое он причинил, но дело было не только в этом. Я был зол на него за то, что он убил себя сам, лишив меня этой возможности.
Вокруг Кроули клубился пар, и его тело вдруг задергалось в судорогах. Я отпрыгнул в сторону, поскользнулся и упал на спину. Голова демона резко взметнулась, втянула воздух ртом — в нем было столько клыков, что он казался ненастоящим. Я вскочил на ноги и отпрянул. Демон с трудом приподнялся на руках и повернулся ко мне лицом. Темные веки странно запорхали, обнажая огромные сверкающие глаза, словно он хотел получше меня рассмотреть. Я потрогал свое лицо — на мне ли маска. В такой темноте демон, вероятно, не мог меня узнать. Клыки слабо поблескивали, бледные, светящиеся. Он пополз в мою сторону, но, продвинувшись на расстояние своего когтя, свалился на лед. Закашлялся, повернул голову в поисках чего-то, а когда его взгляд нашел то, что осталось от отца Макса, забыл обо мне и мучительно потянулся к останкам.
Я сделал несколько шагов в обход, надеясь, что мне удастся оттащить тело, чтобы демон не смог его достать, — но тот был слишком близко. Я упустил шанс. Демон вот-вот восстановится и займется мною. Остается надеяться, что он меня не узнал. Если удастся быстро уйти, опередив его, возможно, он никогда не узнает, кто я.
Днем до моего дома на велосипеде было двадцать минут, но я долетел за десять — крутил педали как сумасшедший, закрыв глаза, проносился через перекрестки, а если и тормозил, то только для того, чтобы не проехать по снегу и не оставить следов.