Шелесса, расчувствовавшись до слез, подтвердила мне, что именно детенышем она меня воспринимает:
- Моему младшему сыну уже триста семьдесят пять лет. Они, конечно всегда будут для меня детьми. И мы хоть и встречаемся каждый день, но они не вызывают у меня такого острого инстинктивного желания защитить, утешить, обогреть, как ты. Я с тобой почувствовала себя опять нужной. Мне так приятно твое доверие, твое благодарное тепло. Ты мой найденный потерянный детеныш. Я убью всех, кто посмеет причинить тебе боль!
Миг, и меня нежно обнимает страшная и прекрасная мать-нагиня. И пусть в ступоре стоят все увидевшие эту сцену, но мне так спокойно и уютно с ней.
- Кха-кха, любимая, у нас появился малыш? Детеныш? - осторожно поинтересовался король.
Ой! И он с Советом в полном составе, доброжелательно и тепло смотрит на нас с Шелессой.
Нагиня что-то тихо прошипела, от чего и так обалдевшие министры и советники преклонили колено.
- Успокойся, дорогая. Ты так переживала тогда, когда наша дочь чуть не попала к колдунам! Никто не тронет и нашу вторую дочь. Только не тревожся! Куда вы шли? К ящеру? Меня возьмете с собой? - король нежно обнял супругу за талию, одновременно проводя языком по ее руке.
Умиротворенная этим жестом Шелесса плавно вышла из боевой трансформации. Подхватив одной рукой меня, и переплетя пальцы другой руки с мужем, нагиня гордо повела нас на хозяйственный двор, где нагло разлегшись в огромном вольере, на самом солнцепеке, дремал Кеша с огромным , туго набитым животом.
Почуяв меня, варан приоткрыл глаза и неторопливо поднявшись, потерся боком и мордой о бревна вольера. Оставив королевскую чету, подбежала к Кеше. Почесала у глаз, варан сладко зажмурился и заурчал.
- Красивый и умный вожак. - полюбовашись на Кешу, сделал вывод король.
- У нашего малышшша должно быть все самое лучшее! - безоговорочно уточнила нагиня.
- Абсолютно с тобою согласен, - сразу откликнулся король.
Шелесса, довольно расслабившись, наблюдала как варан ласкается ко мне.
В это время раздались шаги и до боли знакомый и любимый голос произнес:
- Дядя, тетя, благословенного дня. Можно мне с вами поговорить?
Я обернулась...
На меня с жалостливой брезгливостью и отвращением смотрел... уже не мой Шасс.
Постепенно в его прекрасных глазах появилась боль узнавания.
- Не говорите ничего, Вррек! Мне достаточно приговора в ваших глазах. Я отпускаю вас. И разрываю клятву.
Сразу же моя рука окуталась огнем. Несколько минут она горела, распространяя вкусный запах свежего шашлыка. Я молча терпела эту боль. Потому, что душе было еще больнее.
Наг удивленно посмотрел на свою татуировку. Она стала черной. Из неё исчезли камни.
Король отпустил рвущуюся ко мне супругу.
- Малышш, очень больно? - она укусила меня легонько выше кисти, и , действительно, боль стала угасать. - Сейчас-сейчас, я наложу мазь и скоро моя девочка будет совсем здорова. Идем, солнышко. Одно хорошо, откат от разрыва обряда оказался не так силен, как я опасалась. Или Боги решили перестать тебя мучить запредельными задачами и испытаниями.
Обернувшись к Врреку, нагиня ожесточённо процедила:
- Подойдешь к моей дочери, умрете все! Твоя самка, вашшшши детёнышшши, вссссе ваши друзья и родные!
И ,нежно воркуя, повела меня лечить обжареную конечность.
А у меня на душе был Ад. Потому что глупое сердце до последнего надеялось, что Вррек будет бороться за нашу любовь... которой, с его стороны, видимо не было... Была влюбленность, которая вытеснилась прозаичным сексом. Ну, хоть бы попытался! Ну хотя бы на словах! Хотя ... его можно понять ... Как там мама рассказывала, что говорилось в старой пословице:
" Муж любит жену здоровую, брат любит сестру богатую..."
А я урод - это хуже, чем больная.
Тем временем мы вернулись в комнаты Шелессы. Примчавшийся целитель быстро наложил на руку приятно пахнущую травами мазь. Боль в руке почти пропала. Боль в душе превращалась в пожар, жадно поглощающий все, что ему попадалось на пути. Оставляя после себя равнодушную, пустую, сгоревшую пустыню. Дохлой рыбой посмотрела на нагиню и держась из последних сил, попросила позволить мне уйти. Шелесса понимающе кивнула, и отвела в спальню, приготовленную для меня. Поцеловав, пообещала вернуться, как только я ее позову.
Сквозь слезы попыталась улыбнуться и кивнуть. Нагиня ушла. Наконец-то я осталась одна.
Упала на кровать, молча заливаясь слезами. Слабая, скулящая от боли половинка меня требовала пойти к Врреку, упросить его не бросать меня. Согласиться на любые его условия. Лишь бы быть рядом с ним. Сильная половинка неподкупно и гордо отвечала ей, что лучше смерть, чем унижение.