— Что?
— Ты знала, что в вашем доме ведется видеонаблюдение? — Марк повернулся и серьезно на меня посмотрел.
— Только на первом этаже и вокруг дома…
— Нет Соня, камеры есть в каждой комнате, даже на чердаке.
— Даже… — с ужасом произнесла я.
— Даже в твоей комнате, Соня, — Марк открыл окно и выкинул бычок, холодный воздух сразу заполнил кухню и я поежилась. Парень закрыл его и подошел опять ко мне. Встал между ног и расставил руки по обе стороны бедер, заключая в ловушку, — На Павла Аркадьевича покушались. Стреляли три года назад, после этого и появились камеры и охрана.
— Какой ужас! — от слов парня по коже побежали мурашки.
— Хм, — Марк горько ухмыльнулся, — Ты даже не представляешь, как я расстроился, что его не убили.
— Что ты такое говоришь, Марк, — с каждой минутой страх охватывал меня все сильнее, я обхватила лицо парня и заглянула в глаза, в надежде увидеть хоть что-нибудь противоречащие его словам, но в них читалась лишь ненависть, злость и жажда мести. Только за что? Что за тайну ты скрываешь? Что тебя мучает?
— Что произошло между моим отчимом и тобой?
— Спроси лучше что связывает его с моим покойным отцом, — тело парня напряглось, он силой вдавливался ладонями в стол, — А я тебе отвечу. Расскажу в ярких красках, как Белинский убил его на моих глазах.
Последняя фраза осталась звучать эхом в моей голове. Слезы покатились одна за другой. Буквы забылись, а слова не подбирались. Мы смотрели друг на друга и молчали. Холод прошелся по моему телу, оставляя неприятное покалывание. Не хотела верить в услышанное. Смотрела в глаза Марку и с каждой минутой становилось страшно от взгляда. Полного злости, гнева, мрачности и скорби. Он прикрыл глаза и прислонился лбом к моему.
— Хочешь услышать правду? — прохрипел Марк, цепляясь руками в мои бедра, — Молчишь. Тебе страшно. А мне тоже было страшно смотреть на окровавленное тело отца. Хочешь знать почему его убили?
— Марк… — я уже не пыталась скрывать слезы, ревела от беспомощности. Больно смотреть на человека, которому не можешь помочь. Марка раздирает изнутри от боли. И выговорившись ему станет легче. Я обняла его и слушала, представляя ту страшную картину, которую когда-то увидел он.
— Создателем «империи» был мой отец. Начал бизнес с нуля, завоевывал популярность и связи самостоятельно, без чьей либо помощи. Спускал все деньги в его открытие, закладывал квартиру, дом родителей и машину. Набирал кредитов. Жил «империей». Гордился ей. Мне было семнадцать, когда «империя» стала пользоваться популярностью и заимела постоянных клиентов. Отец к этому времени рассчитался со всеми долгами и встал на ноги, как предприниматель. Белинский в это время был рядом с моим отцом. Как в прочим и всегда, до его смерти, — Марк усмехнулся вспоминая прошлое, — Они еще в школе учились и мечтали о собственном деле. Только вот в его открытие Павел Аркадьевич ни копейки не вложился, но требовал место заместителя. Он всегда был жадный и циничный. Сделки с ним никто не заключал, все переговоры вел мой отец. А Белинский лишь руководил складами и некоторыми магазинами. За которые получил лишь жалкие пятнадцать процентов. Смешные цифры Павла Аркадьевича, и справедливые по мнению моего отца. Его бесило справедливость Ярцева старшего, он всегда требовал больше и больше.
Марк опять замолчал. Посмотрел на меня и горько улыбнулся. Потом чмокнул в губы, и зарылся рукой в мои волосы, вдыхая их запах.
— Когда, мне исполнилось восемнадцать и я получил тридцать процентов акций, Белинский был в ярости. Говорил, что я не способен вести дела и вообще руководить. Моего отца это приводило в ярость, и в очередной раз, когда Белинский начал обвинять его в необдуманности поступка, он пригрозился отнять все, что у Белинского было: акции, предоставленное жилье, машину, счета в банках. Думал, что это отрезвит и заставит задуматься, и он задумался…
— Белинский целый год готовил план мести, — виновато произнес Марк, — Я мог бы догадаться! Заподозрить!
Марк ударил кулаком о стол, и я вздрогнула. В гневе человек способен на необдуманные поступки. Но я не боялась Марка, мне было искренне жаль его. Я с силой обняла парня. Он не ответил, кулаками вжимался в поверхность стола. Лишь положил голову на мое плечо, тяжело дыша через нос.
— Он подставил моего отца. Подделал бумаги, и его обвинили в нелегальных поставках и связи с криминальными людьми. Ему дали одиннадцать лет. Мы потратили много денег на адвокатов и взятки. Все безрезультатно. Главой «империи» официально стал я, как единственный наследник и обладатель большинства процентов акций. Но мне было плевать на это, я пытался спасти отца, вытащить из тюрьмы. Мать когда узнала, что отца посадили, напилась таблеток, еле откачали. И за попытку самоубийства на некоторое время положили в психиатрическую больницу. Все разом свалилось на мои плечи, я не знал, как мне быть, и что делать. В девятнадцать лет передо мной стояла огромная ответственность, я был молод и не понимал многих вещей. Пришел тогда к твоему отцу за помощью, когда все мои попытки были бесполезны и бессильны. И он даже не удивился моему приходу. Ждал. Я думал мне показалось. Нет. Он положил передо мной уже заранее приготовленные бумаги и сказал, что моя подпись решит все проблемы. Отца выпустят, а мать вылечат. От меня требовалось лишь переписать бизнес на Белинского.
Марк скинул с себя мои руки. Подошел к окну и снова закурил.
— Я даже не задумался о последствиях. До сих пор помню звук ручки, когда она карябала бумагу, оставляя на ней мою роспись. Помню его довольную рожу, когда я уходил. На следующий день, как и обещал Белинский, мне позвонили и сказали, что отца выпускают. Я тут же бросил все и поехал его встречать. Проторчал полчаса, пока подпишут все бумаги чтобы наконец увидеть и обнять отца. Я стоял у железных ворот и ждал, когда они откроются. Время казалось, остановилось, когда ворота задвигались. Отец с сумкой в руках шел к выходу, прихрамывая. Я не мог сдержать радости, улыбался как подросток, который решил сам большую проблему. Шел ему навстречу и уже собирался наброситься с объятиями, как послышалась стрельба. Я повернул голову на источник шума, и увидел мужика в маске и с ружьем в руках. Он выстрелил три раза сидя в машине, а потом уехал, оставляя на дороге черные следы протектора и столб пыли. Когда я повернулся обратно к отцу он был уже мертв. Лежал на земле в лужи собственной крови и с тремя пулями в сердце…