Корали сжала руки на коленях.
– О, Кирстен, зачем только я пыталась свести вас вместе? Это всегда опасно, но вы, казалось, так подходите друг другу.
После этого разговора с Корали Кирстен вернулась в коттедж и остаток дня провела, собирая вещи и готовясь к отъезду. Наверняка компьютер для ее машины уже доставили, значит, во вторник можно ехать.
Укладывая вещи, она заметила, что кашель и одышка не отпускают ее и стало труднее делать глубокие вдохи, несмотря на вторую процедуру, которую она проделала после обеда. На ужин Кирстен решила не ходить в большой дом, потому что Корали сразу же все поняла бы. Поэтому она позвонила и сказала, что занята и приготовит себе что-нибудь на ужин прямо в коттедже. Все знали, что у отца Джима в коттедже припасено достаточно продуктов.
Сделав еще одну ингаляцию, Кирстен легла спать пораньше. Дышать стало немного легче. Достаточно легко, чтобы спокойно уснуть.
Кирстен проснулась, задыхаясь и отчаянно пытаясь сбросить с себя одеяло. Начался новый приступ астмы – такой сильный, что не обратить на него внимания было нельзя.
Сбросив одеяло, она села в кровати, но дышать легче не стало. Включив лампу, Кирстен глянула на часы: только-только перевалило за полночь. Она пошарила на ночном столике в поисках ингалятора и лекарств, но для такого сильного приступа этого было недостаточно.
У Кирстен не оставалось иного выбора, как позвонить Корали и попросить отвезти ее в больницу.
Ложась спать, Сэм чувствовал себя окончательно разбитым, но заснуть не смог. Он ворочался в кровати, не находя покоя и безуспешно пытаясь изгнать из своей памяти Кирстен, но перед его взором вставало ее лицо с огромными карими глазами, полными боли, когда она согласилась, что действительно им лучше не встречаться.
Лучше для кого? Для нее? Сэм усердно убеждал себя в этом, но если так, то почему же она выглядела такой… такой отвергнутой и печальной? Нет, он не отвергал ее. Он просто пытался спасти себя от помешательства.
Лучше для него? Тогда почему ему так плохо, словно от него оторвали самое дорогое, а взамен оставили отчаянное желание быть рядом с Кирстен, обнимать ее, оберегать и никогда не отпускать от себя, чего бы это ни стоило?
Его отношения с женщинами складывались плохо, и именно по его вине. Белинду он постоянно оставлял одну ради своей медицинской практики, и вот – она нашла утешение в объятиях другого. А потом он поддался своей страсти к Кирстен, хотя и знал, что это скоро кончится, и поступил с ней так же бесчувственно, как Белинда с ним много лет назад. Он отверг Кирстен, чтобы спокойно вернуться к прежней жизни и работе.
Но стоит только закрыть глаза, как он чувствует ее восхитительный запах, ощущает прикосновения ее нежных рук…
Громкий звонок телефона заставил его подпрыгнуть. Чертыхаясь, он протянул руку к трубке. Проклятье! Кто это додумался звонить посреди ночи? Разве только Майкл вернулся и решил сообщить ему об этом.
– Доктор Лоуфорд, – пробурчал он в трубку.
– Доктор, это Уилма из больницы. Простите, что беспокою, но доктор Тейлор не отвечает. К нам только что привезли больную. У нее астма, и нужна немедленная помощь.
– Наденьте ей кислородную маску, – ответил Сэм. – Я сейчас приеду. Кто это? Она уже у нас лечилась?
– Нет. Ее зовут Кирстен Рейнхолд. Ее привезли Джим и Корали Бакли…
Сэм бросил трубку и вскочил на ноги.
– Кирстен! Святой Боже, нет! Только не Кирстен!
Побив все рекорды по скорости одевания, он меньше чем через пятнадцать минут на всех парах влетел на больничный двор.
В палате, куда ее поместили, Кирстен было ужасно неудобно. Кушетку, на которой она лежала, приподняли с одного края, чтобы больной было легче дышать, но все равно ее сильно мутило. Кирстен поставили капельницу и кислородную маску на нос и рот, а тонкие проводки, прикрепленные к обнаженной коже, тянулись к разным аппаратам, определяющим ее состояние.
Но жаловаться было не на что. Через маску ей подавались какие-то препараты, благодаря которым можно было нормально дышать, хотя от маски было так жарко, что лицо покрылось испариной.
Она всегда будет благодарна Корали и Джиму. За рекордно короткое время они домчали ее на машине до больницы, а теперь сидели в коридоре в ожидании доктора Тейлора. Слава Богу, что вызвали его, а не Сэма. Вообще, если ее отпустят обратно этой же ночью, Сэм, может быть, ничего и не узнает.
Внимание Кирстен привлек какой-то шум в коридоре. Она ясно могла различить встревоженные голоса, но, что именно говорилось, разобрать было невозможно. Кирстен уже решила, что это Корали и Джим говорят с доктором Тейлором, когда дверь распахнулась и кто-то ворвался в палату.
Сэм!
На нем были джинсы, футболка и домашние шлепанцы. Он быстро пересек комнату и остановился около ее кушетки. Он был бледен, с взъерошенными волосами, как будто его подняли прямо с кровати.
Кирстен вздохнула, и ее сердце предательски затрепетало от радости, несмотря на то, что здравый смысл говорил ей: это ошибка. Она не хотела, чтобы Сэм знал о ее приступе! Где же другой доктор?
Она стянула с лица маску, чтобы заговорить:
– Сэм, что ты здесь…
Он резко оборвал ее, надевая поданный медсестрой чистый халат и беря стетоскоп:
– Корали сказала, что у тебя уже несколько дней подряд повторяются приступы астмы. Какого дьявола ты молчала об этом?
Сэм надел стетоскоп и начал прослушивать ее грудь, дотрагиваясь до нее с таким профессиональным безразличием, словно никогда страстно ее не ласкал.
– Тебя… тебя не было рядом, когда это впервые случилось, – пролепетала Кирстен, – и я… я не хотела тебя беспокоить.
Он пробормотал проклятье.
– Что значит – не хотела меня беспокоить? – хрипло спросил он. – Помогать больным – моя работа, а за последние несколько дней у тебя была масса возможностей мне сказать. Давно это началось? Мне надо знать все, начиная с первых симптомов и кончая этой ночью. И никаких уверток, ясно?
Кирстен кивнула. Он был зол, но одновременно и… испуган. Словно для него она больше, чем просто пациентка…
Прекрати немедленно! – оборвала она себя. Снова поддаться этой мечте нельзя. Прошлым вечером Сэм совершенно ясно сказал, что ничего общего с ней иметь не хочет. А сейчас он страшно зол на нее, и все по ее же вине. Скрывать свою болезнь было с ее стороны глупостью и ребячеством. Ничего не говорить, только чтобы Сэм не знал, что у нее что-то не в порядке…
Вздохнув как можно глубже, Кирстен начала свой рассказ.
Когда она замолчала, Сэм запустил пальцы в свои все еще взлохмаченные волосы.
– Ты хочешь сказать, что собиралась ехать в Калифорнию, зная, что твоя дыхательная система может отказать в любой момент?
– Я… я думала, что справлюсь и при помощи ингалятора и лекарств смогу дотянуть до дому.
Он вздохнул, а потом, к изумлению Кирстен, поднял ее руку и прижал к своей заросшей щеке.
– Ведь ты же профессиональная медсестра, дорогая. Ты знаешь, что этого нельзя делать.
Его слова застали Кирстен врасплох. Сердце бешено забилось, а на глаза навернулись непрошеные слезы. Он назвал ее «дорогая». Действительно ли она дорога ему, или это просто слово, чтобы смягчить упрек?
– Думаю, я тогда не могла трезво мыслить, – пробормотала Кирстен. – Ты же знаешь, что со мной такое иногда случалось – благодаря тебе.
Сэм ласково улыбнулся.
– Такое больше не повторится, обещаю, – он снова надел маску ей на лицо. – Мы обо всем поговорим позже, а скоро мы уберем все эти провода, перевезем тебя в палату и уложим в кровать. Постарайся поспать, хорошо?