Дамир тяжело вздохнул и попытался стянуть через голову рубаху, но левая рука отказалась слушаться. Похоже, рана куда серьезнее, чем мне показалось. Поняв, что рука не поднимается, он просто оторвал рукав. Я щедро плеснула на его плечо вином — или что там у него было в фляге — и присвистнула. Порез чистый, но очень глубокий. Такие сами собой не зарастают.
— Надо зашивать, — сглотнув, сообщила я.
— У Талли в мешке есть иголка и нитки, — мотнул головой Дамир. — Вперед, мальчик.
— Я… не умею.
— А я не достану, — спокойно ответил мужчина. — От Талли тем более толку нет.
Я закрыла глаза, вознесла про себя молитву Пресветлой Матери — монастырские привычки не желали исчезать — и, покопавшись в мешке, извлекла большую иглу и катушку шелковых ниток.
"Мне этот мужчина никто, — повторяла я про себя, отгрызая зубами кусок нитки и засовывая ее в фляжку. — Его боль — не моя боль."
Пропитав нить вином, я вдела ее в иголку и примерилась. Не выдержав, хлебнула из фляги, закашлялась, и, пока в груди разливался огонь, воткнула иголку в живую плоть. Разумеется, я умела шить, штопать и вышивать. Наложить ровный шов оказалось не так уж и сложно, особенно если учесть, что мой пациент сидел ровно и не издавал никаких звуков, только еле слышно задерживал дыхание. Завязав узел на нитке, я аккуратно убрала иголку, щедро полила рану из фляги и нагло выпила остатки браги. После этого я позволила себе застучать зубами и утереть злые слёзы.
— Степан, ты молодец, — похвалил меня Дамир. — Для твоего возраста справился великолепно.
— Какого моего возраста? — обхватила себя руками я, сжавшись в комочек. — Мне шестнадцать. Я взрослый.
— Я думал, что меньше, — удивился блондин. — Все равно… молодец. Мужик.
Добрые слова меня приободрили, я действительно почувствовала себя героиней. Вот так всегда — не выношу, когда меня ругают, а от похвал просто расцветаю. Монахини это быстро поняли и вили из меня веревки.
— Стёп, — вкрадчиво начал Дамир. — А ведь в деревню тебе придется ехать.
— С чего бы это?
— Талли не ездок, и бросить тебя с ним и разбойниками — слишком жестоко. А помощь привести нужно.
— А что я с этого буду иметь? — на всякий случай уточнила я.
— Чистую совесть, — не задумываясь, ответил мужчина.
— Ловко придумали, — обрадовалась я. — А если я просто свалю с вашей лошадью?
— А я тебя из-под земли достану, — пообещал Дамир. — Правду говорю. Да и ты не такой.
— Больно вы знаете, какой я, — ворчала я, седлая лошадь.
Найдет он. Если уж я от отца удрать смогла, от тебя и подавно уйду. Как в детской сказке про пряник: и от рыси ушел, и от волка ушел, да… Выпитый алкоголь будил во мне совершенно безумную Стефу. Я уже испытывала это состояние однажды. Жаль, что покрасоваться было не перед кем. И борделя в деревушке, к которой я приближалась, тоже не было. А то я б заглянула.
— Эй, человек, — окликнула я бородатого мужика. — Кто у вас тут главный? Там на дороге на кнеса разбойники напали, ранили. Помощь нужна. Лекарь и повозка.
— Лекаря у нас нет, — развел руками мужик. — Надо в город посылать. А повозка будет, уважаемый. Сей момент, старосту кликну.
— За лекарем пусть кто-то немедленно выедет, — скомандовала я. — А пока… хоть кто-нибудь есть? Знахарка? Коновал? Да хотя бы повитуха?
— Знахарка имеется, — кивнул человек, не двигаясь, впрочем, с места.
— Живо! — громким голосом крикнула я. — Кнес за всё платит золотом! Вот за телегу и лекаря задаток.
Показала ему двойной империал. Очевидно, тут хорошо знали его ценность: еще бы, за такую монету менялы двадцать златых дадут. На эти деньги можно целый трактир купить. Ну хотя бы половину… Сразу и забегали: телегу с сеном пригнали, мальчишку за лекарем отправили, знахарка прибежала. С мужиками я не поехала — что мне там делать? Помощи от меня немного. Отправилась на постоялый двор (все же деревня вдоль дороги, как без него), сняла две лучших комнаты и заказала себе еды. Никакой империал я, разумеется, отдавать не собиралась. Не хватало еще за господина Ольхова расплачиваться. И вообще ни за что платить не стала: Дамир Всеславович мне теперь по гроб жизни должен.
Глава 8. Неожиданное предложение
Светловолосый кнес со своим помощником прибыли, когда уже стемнело. Я успела и наесться до отвала, и помыться, и по деревне пройтись. На ногах у меня, между прочим, новые ботинки, на плечах потертая кожаная куртка. Пояс тоже новый, широкий, с металлическими клепками. А меч мне не продали: сказали "не дорос". То есть путешествовать в одиночку — это пожалуйста. А защищаться — еще зачем? Глупости выдумал, господин Градов!